– В шахматы должны все уметь, – монотонно гудел над ухом Дынин. – Это древняя игра, лучше которой нет на свете. Ты знаешь, что родина шахматной игры Индия? А в России они появились в девятом веке… Царь Иоанн Грозный любил играть в шахматы, даже умер за доской…
– Поищи другого партнера, – прервал его Вадим.
И Вадим, глядя в окно, вспомнил свою последнюю игру в шахматы в Харьковском военном госпитале. Там он и научился играть. Времени было достаточно, и игра скоро увлекла его. Вадим вообще был заводным, азартным человеком, он ходил с доской по палатам и предлагал сразиться с ним. В своей, палате он уже всех обыгрывал. Правда, там и не было сильных игроков. Наконец в их терапевтическом отделении остался у Вадима всего один достойный противник – майор Логинов. Его еще никто не победил. И случилось так, что на третий день почти непрерывной игры с утра до вечера Вадим неожиданно для себя поставил майору мат. Тот криво улыбнулся, мол, это случайность, но когда Вадим во второй раз обыграл, Логинов нахмурился и стал играть внимательнее. Вадим подряд сделал майору еще два мата. Он уже не мог скрывать своих чувств, открыто ликовал, снисходительно поглядывая на все более мрачнеющего майора. Когда в очередной раз загнал его короля в угол, Логинов вдруг смел здоровой рукой – левая у него была в гипсе – фигурки на пол.
Потом майор пришел к нему в палату извиняться, мол, нервишки расшатались, предложил еще сыграть, но Вадим отказался. С тех пор как отрезал, больше за шахматы не садился. И приставания Дынина его раздражали.
На утреннем обходе Вадим попросил лечащего врача, чтобы его выписали: больше валяться на койке не было мочи. Чувствовал он себя сносно, правда, от малоподвижного образа жизни стал вялым, инертным. Получив больничный лист, запихав в сумку вещи, радостный Вадим ошалело выскочил на залитый солнцем больничный двор. Его оглушил воробьиный гомон, свежий холодный воздух распирал грудь, над головой плыли белые облака, с Невы доносились басистые покрякиванья буксиров, где-то неподалеку грохотал, звенел на скорости трамвай. Навстречу ему двигалась легкая тележка с никелированными колесиками. Тележку толкал впереди себя молодой рослый санитар в голубой шапочке с завязками на затылке. Тележка катилась к моргу, и лежал на ней под смятой простыней покойник. Вадим отвернулся и, помахивая тощей сумкой, еще быстрее зашагал к литым чугунным воротам, видневшимся сквозь черные стволы старых деревьев.
2
– Старик, ты становишься популярным! – в университетском коридорчике в перерыве между лекциями сказал Николай Ушков. – Не хочешь завтра за город в одну интересную компанию? Просила привезти тебя сама Вика Савицкая!
– Как кота в мешке? – пошутил Вадим. Ему было приятно, что его персоной вдруг стали интересоваться незнакомые девушки. – А кто она такая?
– Знаешь, кто у нее папа? – многозначительно посмотрел на него Ушков.
– Так кто меня приглашает – папа или Вика?
– К папе не так-то просто попасть! – рассмеялся Николай. – К нему на прием, старик, записываются.
– Савицкий, Савицкий… – наморщил лоб Вадим, но ему ничего эта фамилия не говорила.
– Начальник по кооперативным квартирам, – подсказал приятель.
– Квартирный вопрос меня не интересует, – заметил Вадим. – Да и денег на кооперативную квартиру мне в жизнь не собрать.
– Многие так рассуждали, а когда в Ленинграде организовали первые кооперативы, отбоя от желающих вступить не стало, – заметил Николай – То же и с машинами. Такие цены, а очереди на годы. Есть у людей деньги. Чем лежать им на сберкнижках да в чулках, стали пускать их в дело.
– Хорошо стали люди жить – вот и появились лишние деньги.
– Лишних денег не бывает! – хохотнул Ушков. – Просто появились люди, которые умеют их делать.