Супронович провел его в холл, оттуда узкая лестница вела в подвальное помещение, дверь была на сложном запоре. Он для пущей убедительности подергал за металлическую ручку.
– За этой дверью еще одна – железобетонная, – пояснил он. – Ключ у хозяина.
– Я думал, он вам больше доверяет, – произнес незнакомец.
Леонид Яковлевич повел его вокруг дома и кивнул на небольшое, забранное стальной решеткой окошко.
– Смотрите, – равнодушно сказал он. – А то что не доверяет – правильно и делает…
Мужчина, не пожалев светлых брюк, опустился на колени и, приставив к вискам ладони, долго вглядывался между прутьями решетки. Светило весеннее солнце, и ему трудно было сразу что-либо рассмотреть в темпом подвале. Он достал из кармана маленький фотоаппарат и сделал несколько снимков.
– Про это уговору не было, – произнес Супронович.
Мужчина встал, тщательно отряхнул брюки, выпрямился и пристально посмотрел Супроновичу в глаза.
– Вы должны помочь нам, – будто взвешивая каждое слово, медленно заговорил он. – Я вам дам пластилин, вы сделаете отпечатки ключей от дверей и от сейфа, а дальше не ваша забота. За эту услугу мы гарантируем вам полную безопасность, кроме того, если вы, конечно, пожелаете, устроим вам с женой перевод в Дюссельдорф, где, надеюсь, ваш парфюмерный магазин будет процветать. Ну и… вас устроят десять тысяч марок?
Леонид Яковлевич не ожидал такой щедрости, значит, действительно в сейфах Бруно хранится кое-что подороже золота…
– Допустим, я все сделаю, что вы говорите, но в подвальном помещении установлена автономная сигнализация, – предупредил он. – Оповещаются полиция и хозяин.
– Нам это известно, – заметил мужчина, цепким взглядом окидывая территорию виллы. Его глаза остановились на гараже, откуда на них настороженно смотрела огромная овчарка.
– Вы знаете, я рискую всем, – сказал Супронович. – Пятнадцать тысяч.
– Нам нужно всего-навсего одно досье, – задумчиво произнес мужчина. – И мы его добудем, если даже придется взорвать эту прелестную виллу.
– Не проще ли с хозяином договориться? – рискнул дать совет Супронович.
– Ваш хозяин фон Бохов – умный человек, – помедлив, сказал незнакомец. – Но в данпом случае он перехитрил сам себя… Короче, он не хочет расставаться с документами ни за какие деньги. И это его ошибка. Когда бессилен чек, тогда вступает в действие другой закон – закон хитрости и силы. И в результате пострадавшим всегда оказывается тот, кто отказался от денег. И он будет кусать свои локти за безрассудство.
– Я думал, в этом мире все продается и все покупается, – усмехнулся Леонид Яковлевич.
– Бруно фон Бохов страдает одним неисправимым пороком – болезненным честолюбием. Ему хотелось бы, сидя в своем офисе, приводить в движение столь могущественный механизм, который способен и его самого уничтожить… – Мужчина с улыбкой посмотрел на Супроновнча. – Видите, как я с вами откровенен… К счастью, мы с вами, Леонид Яковлевич, лишены этого гибельного порока, не так ли?
На этот раз промолчал Супронович. Он понял, что продешевил; судя по всему этому, досье нет цены. Впрочем, эта мысль мелькнула в его голове и исчезла. В ФРГ множество разных разведок, они конкурируют друг с другом, отбивают клиентов, хотя в общем-то служат одному хозяину – крупному капиталу. Эту истину Леонид Яковлевич давно постиг. На этот раз, очевидно, замешано влиятельное лицо из боннского правительства. А в политику Супроповичу никогда не хотелось совать свой мое. Опасное это дело… Здесь с врагами и конкурентами разговор короткий: был человек – и нет человека. В какой-то конторской книге останется лишь скудная запись: «Без вести пропавший».