Стадо коров подошло к реке и стало жадно пить, пастух ворвался в воды на коне и, спрыгнув, стал купаться. Коровы, глядя на него, тоже стали входить, с наслаждением погружаясь в воду. Никто до них не входил в реку, животные только пили из нее, преклоняясь перед ней за то, что она сама является жизнью среди надвигающейся победы солнца над всем.
Изо дня в день теперь пастух приводил коров к реке и сам купался в ней, но вода все равно оставалась кристально чистой, она очищала и восстанавливала всегда сама себя.
Однажды пастух пришел один, сел на берег реки и по его щекам покатились слезы. Он смотрел в одну точку и повторял:
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Пастух не понимал, кого просил. Просто вслух, чтобы хоть кто-то услышал. Но на помощь никто не приходил.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ну почему же я? его голос срывался от слез и переходил в хрип. У меня забрали стадо, мой дом сгорел, я больше ничего не умею, я даже не смогу создать семью, потому что беден.
Пастух причитал и причитал, пока слез не осталось, а голос полностью не перешел на шепот. Когда стемнело, он наклонился к реке, зачерпнул в ладонь воду, выпил, встал и, шаркая, пошел, куда глаза глядят.
Течение реки остановило свое движение, вода стала подниматься, образуя фигуру девушки в белом одеянии. Ее длинные белокурые волосы, заплетенные в косу, светились под луной. Она сама словно была соткана из лунного света. Маленькие искорки быстро перемещались по контуру ее тела. Девушка вышла из реки и превратилась в обычного человека, спрятав свой свет внутрь себя. Медленно ступая босыми ногами по траве, она направилась за пастухом.
Девушка нашла пастуха сидящим в центре своего сгоревшего дома, от которого только обуглившаяся кирпичная печь осталась. Она подошла к нему и положила свою руку на его плечо. Пастух вздрогнул, посмотрел на нее и спросил:
Кто ты? спросил пастух.
Диессена, ответила она мягким голосом.
Странное имя, безжизненным голосом произнес он и отвернулся.
Диессена села рядом с ним, даже не обращая внимания на то, что ее белое платье может замараться о головешки.
Какое уже есть, пожала она плечами.
Они сидели молча, но он чувствовал, что от нее становится ему тепло и спокойно.
Я Матвей, нарушил тишину пастух.
Слишком простое имя, ответила она, и они засмеялись.
Его смех сперва был натянутым, а после становился все легче. Их веселье для столь мрачной обстановки было вызовом. От смеха они легли на землю и уже не замечали мрака, а только звезды в чистом ночном небе.
Отсмеявшись, Матвей спросил у Диессены:
Кто же ты?
Я давно за тобой наблюдала и пришла, когда тебе нужна помощь.
Матвей кивнул, ему было все равно, он не хотел выяснять больше. Смех хоть и снял напряжение, но ему все равно было очень тяжело на душе. Он не знал, что делать и как быть.
Как же ты мне можешь помочь?
Просто доверься мне.
Матвей кивнул, ему ничего и не оставалось, других помощников на его пути не было.
Диессена встала первая и протянула ему руку, он взял ее, почувствовав легкий укол и разлившееся по телу тепло.
Со следующего дня Матвей начал восстанавливать дом.
Он не понимал, как и откуда у него берутся силы и каким образом все устраивалось, находились люди, помощники. У него получалось быть в нужном месте в нужное время. Они жили в палатке, каждый вечер Диессена рассказывала Матвею о мире, он удивлялся, откуда она все это знает, но впитывал все, как губка: слушал, спрашивал, познавал. Перед выходом Диессена всегда клала руку ему на грудь и наполняла его своей силой. Он принимал это и уходил, но никак не сопоставлял со всеми действиями в течение дня.
Дом рос, Матвею вернули его работу, но он понял, что пастухом быть это не для него. Ему хотелось большего, он вдруг ощутил насколько мир мощный.
Я хочу чего-то другого! однажды вечером сказал Матвей Диессене. Дом был построен и они сидели за ужином на просторной кухне. Матвей с радостью возвращался в уютный и теплый дом, где его каждый вечер ждала Диессена.
Чего же? спросила Диессена.
Я хочу быть не пастухом, а тем, у кого куча пастухов.
И только? удивилась Диессена.
Разве этого мало?
Диессена засмеялась:
Надо хотеть по максимуму, стремиться в самый верх, в самую суть мира. Или хочешь только владеть пастухами?