Немного придя в себя, Фрося попыталась сделать вид, что ничего не говорила, невинно моргая глазами, но опять не выдержала и шуганула клювом заливающегося чирикающим смехом Пирата. Тот очертил два круга над её головой и невозмутимо вернулся на место.
Гамлет всегда подозревал ворон в лицемерии, вероломном проникновении в чужие мысли и умении говорить. Обычно они молчат и только изредка орут: «Каррраул!»
Не вру. Рэксом буду, поклялся Гамлет, чуть повернувшись к Фросе, и добавил: Правда, есть промежуточная стадия между человеком и обезьяной поэт, как мой хозяин.
Да ну! подыграла Офелия.
Век крыши не видать.
Не перегибай. Ещё не все обезьяны, хотя Всё равно мы умнее их. Потому что умеем молчать.
Да, люди не понимают молчания. В нём почти нет лжи, согласился Гамлет.
И они замолчали.
Фрося переживала свой прокол. Попыталась списать на молодость мол, ей всего-то восемьдесят лет. Не успокоило. По негласному этикету к вороне на крыше надо обращаться на «вы». Даже взглядом. И мыслями тоже. После некоторых размышлений она пришла к выводу, что дипломатический протокол котами не нарушен. Списала на усыпляющее бдительность солнце. И вспомнила, что она добрая и однозначно не прощает только одно: если её назовут чёрной, даже по глупости. Всё-таки основной цвет у неё седой мудрости. Так она мудро когда-то решила сама.
Так у тебя хозяин поэт? Ты раньше говорил, что писатель, продолжила тему Офелия и вспомнила слова Гамлета о рифме. Извини, если что не так.
Да, теперь поэт, невесело ответил Гамлет.
Что страшного в этом?
К нему Муза вернулась.
Муза Аполлоновна?! Офелия вздрогнула, и её шерстка тревожно заискрила. Это такая страшная, как тёмная туча?
Она самая, грозовая свинцовая, с наковальней.
Ужас! настороженно съёжилась Офелия. Она боялась грозовых туч с громом и молниями. Несколько раз видела Музу. Когда та появлялась, всё вокруг становилось темнее.
Что поделать, поэты и писатели музу не выбирают. А моему немощному именно вот таких размеров и нужна.
Ты её боишься?
Гамлет, взглянув ещё раз в сторону мусорных баков, горестно усмехнулся:
Мне бояться нельзя. Мои мысли сбываются. Я против страхов бьюсь насмерть.
Какой ты сильный! Офелия кокетливо-томно наклонила голову. Как принц из сказки. А я принцесса и слишком люблю ласку. Ой, я сказала почти в рифму! И она не на шутку обрадовалась, запев. Мррр. А ещё я лучше всех имитирую кайф. Как твоего гения зовут?
Сейчас он Ант Он.
Кто? удивлённо переспросила Офелия.
Он такой псевдоним себе взял. А раньше был просто Антон.
И как вы там в рифме и с Музой?
***
Когда Антон оказался никому не нужен, возникла Муза и легко заполнила всё вокруг шумом, делом и телом. Она стала третьим измерением для его плоского пространства, «суприма» так она назвала мир Антона. По её словам, союз двух противоположных начал создаёт ощущение объёма, усиливает вкус и сочность существования.
Ты у меня не мужик, а метафора, многозначительно сказала Муза, подавая яичницу из двух яиц и сосиску на завтрак после первой ночи.
Загадка? попытался отшутиться Антон.
Скорее казус. Маленький, усмехнулась она и на следующий день подарила широкие штаны со словами: «Душе мужика нужен простор и воздух» при этом его любимые дутики брезгливо порвала пополам.
Муза была из категории «редкая красавица» и умела властвовать. Чаще одними глазами. Обычно знают, что муза богиня и отрицать её божественность опасно. Тупым же Аполлоновна намекала, что её выгнали не только с неба, но и из ада. Действовало. Местные мужики звали её «дуче», боялись и уважали больше участкового.
И при этом она не была религиозна. Её любимый аргумент «если кто-то создал человека, то это женщина, а не мужик».
А что, если Бог женщина? размышляла вслух она, величественно положив свой первый волевой подбородок на мягкий второй. Все вы, мужики, будете гореть в аду за своё желание доминировать.
Антон слушал богиню спокойно, признав главным смыслом жизни битву пороков и добродетелей. То, что били только его, переносил стоически, покинув плоть и наблюдая со стороны, из-за шкафа. Так он привык жить вне тела и даже прятаться в кота. Во время экзекуции ненавидел себя, свою смиренную беспомощность
Периодически Муза требовала от него ответа на вопрос: «Ты меня любишь?» Он согласно кивал, но при этом вспоминал слова Ландау: «Когда собака привыкает к человеку, говорят, что она его любит».