Он сделал жест, как будто собирался обнять Блудова, но вовремя опомнился. Подхватил свои сапожки, протянул руку к мачете, но следователь отрицательно помахал указательным пальцем:
Нет, этот ножичек пока останется у нас. Если не возражаете.
Конечно. Фигура Любезнова находилась в согнутом, подобострастном изгибе, пока он задом не коснулся двери.
Минуточку, остановил его Блудов. Еще одна формальность.
Он взял чистый лист, пододвинул к краю стола:
Будьте так любезны, оставьте напоследок нам на листочке отпечатки пальчиков обеих рук.
С радостью. Давайте краску, я знаю, как это делается.
Не сомневаюсь. Но теперь без красочки, просто плотно коснитесь пальчиками бумажки-с.
Серафим исполнил всё как велел следователь и опять задом, но уже без подобострастного изгиба, двинулся к двери. У нее резко развернулся и мгновенно скрылся за ней.
Да-а, выдавил Журкин. Чудно всё это.
И мне странно, что волосатик вдруг оказался ни при чем, мрачно сказал Хомутов. Ну, ежели вы, Алексей Алексеевич, так считаете
А я еще пока определенно ничего не считаю, ответил Блудов. Вам, господа, не кажется странным, что окровавленные сапоги и тесак оказались в прихожей практически на виду. Будто Любезнов специально их туда положил, чтобы обеспечить себе алиби?
То есть, вы хотите сказать, что торговец знал, что к нему непременно придут с обыском, сказал в свою очередь секретарь суда, не ответив на вопрос, потому что твердо решил убить своего обидчика Бубнова, а все уже знали, что накануне он с целовальником сильно поцапался.
Есть только нюансы, Блудов щелкнул пальцами. Запекшейся крови зверя действительно несколько дней, а убили трактирщика сегодня утром. Почему, спрашивается, Серафим не отмыл эти предметы сразу, как только вернулся с товаром из деревень? Забыл? Что-то не верится.
Ага. С глаз Хомутова пропала мрачность. Выходит, поссорились ли волосатик с трактирщиком или нет, Любезнов все равно собирался его убить.
Не думаю, что непременно убить, но такого исхода Серафим, возможно, не исключал. Дело в другом.
В этой карте на нотной бумаге, догадался Шубейкин.
Именно, кивнул следователь. Предположим, что убийца все же Любезнов. Возможно, сначала он пытался получить план добром, но трактирщик заупрямился.
Но тогда непонятно, встрял фельдфебель Журкин, почему волосатик не вытащил из кулака Бубнова недостающий фрагмент плана.
Мы уже это обсуждали. Убийцу вспугнул мальчик. И здесь опять же возникает «но». Любезнов мог испугаться мальчика? Мог. А кто бы не испугался? Матерый преступник. Он бы малого также спокойно порешил, как Бубнова и забрал план.
Возможно, преступник не знал, что мальчишка пришел один.
Не исключено, согласился следователь. Нужно уточнить у вдовы, во сколько конкретно кабатчик вышел из дома и направился в свой трактир. И в котором часу с минутами к ней прибежал Ермилка Збруев.
Сделаем. Журкин с готовностью взял под козырек. Разрешите, сразу этим и заняться, ваше благородие?
Конечно, Архип Демьянович.
Фельдфебель снова растекся внутри, как масло на сковородке.
Да, и узнайте у Ольги Ильиничны, не приходил ли к Бубнову домой кто-нибудь накануне: вечером или даже ночью.
Промычав что-то невразумительное, Журкин скрылся за дверью.
Неожиданный поворот
Следователь снова пододвинул к себе микроскоп. Внимательно осмотрел в него лист с невидимыми обычным взглядом отпечатками пальцев Любезнова. Затем разгладил перед собой обрывок нотной бумаги.
Видите, края рисунка смазаны, сказал он задумчиво. Грифель был не чернильный, обычный, графитовый, но жирный, с добавлением масла для яркости написания. Тот, кто ухватился за другую часть листа, непременно измазал бы пальцы. И отмыть их просто так сразу не удастся.
Вы к чему клоните, Алексей Алексеевич? Шубейкин зачем-то внимательно осмотрел свой большой палец. К тому, что у Любезнова пальцы чистые?
К этому, дорогой мой Илья Панкратович. Вот можете сами взглянуть на листик через приборчик. Ни одной пластиночки графита и ни следов масла. То есть, это не Серафим пытался вырвать у кабатчика чертежик.
Так кто же тогда, черт возьми, укокошил нашего целовальника?! не сдержал долго копившиеся эмоции околоточный надзиратель.