Видишь, даже мы с тобой помним площадь Фирдоуси совсем другой, сказал папа. А представь, сколько всего помнят они? папа обвел рукой деревья, высаженные по периметру площади. Персы верят, что старые деревья, особенно чинары, обладают памятью. Вековые чинары запоминают не только события и людей, но даже способны «записывать» их эмоции.
А как об этом узнали? проявила я скептицизм. Чинары же не могут говорить!
Персы говорят, что если обнять древнюю чинару и постоять в тишине, человеку может открыться то, чего он сам раньше не знал, ответил папа. Но для этого, конечно, надо быть чувствительным и искренне хотеть принять информацию.
Ой, как интересно! восхитилась я, подбежала к ближайшей чинаре, крепко ее обняла и приложила ухо к ее теплому шершавому стволу.
Она стояла в круглой клумбе за низким металлическим заборчиком, на краю арыка. Еще некоторое время назад клумбы вокруг каждой чинары на Фирдоуси были ухоженными, круглый год зеленеющими ровными газончиками, а арыки весело бурлили прозрачной горной водой, омывая площадь со всех сторон. Теперь под чинарами и в пересохшем русле арыка валялся мусор.
Ну, что она тебе там говорит? полюбопытствовал папа.
Жалуется, что под ней сто лет не убирались! фыркнула я возмущенно, потому что как раз угодила ногой в чье-то недоеденное мороженое.
Ну что делать, засмеялся папа. Она помнит и худшие времена. А ты знаешь, что именно отсюда, где мы сейчас с тобой стоим с мейдана имени великого персидского поэта начала свое роковое шествие разъяренная толпа, в итоге растерзавшая великого русского поэта? В истории Грибоедова и Персии вообще много роковых совпадений, предзнаменований и злой иронии судьбы.
Неужели прямо отсюда?! изумилась я, но тут же призвала на помощь навыки ориентирования по своей «путеводной» горе Точаль. Впрочем, откуда же еще?! Самый ближний путь к посольству через Фирдоуси.
Откуда ближний? поддел меня папа.
У меня-то в Тегеране было всего три ориентира бимарестан-е-шоурави, сефарат-е-шоурави и Точаль. Но я не растерялась:
Уверена, что откуда бы они ни шли, они шли по Каримхану!
Чинара рассказала?! подмигнул мне папа.
Нет, просто все разъяренные толпы в Тегеране обычно ходят по Каримхану.
А ведь верное же наблюдение! согласился папа и захохотал.
Интересно, а Грибоедову чинара рассказала, что против него замышляется?! задумалась я. Ведь наверняка он ходил прогуляться по Фирдоуси, все посольские тут гуляют.
Возможно, и рассказала, согласился папа задумчиво. Недаром же всю недолгую вторую «командировку» его мучили нехорошие предчувствия. Миссия у него была незавидная потребовать от Фатх-Али-шаха ускорить выплату контрибуций по Туркманчайскому договору. Денег в казне недоставало что у персидского шаха, что у русского императора, из-за этого между странами нарастало напряжение. Но, несмотря на это, Грибоедова встретили в Тегеране настолько тепло, что это даже показалось ему странным (см. сноску-4 внизу). Придворные Фатх-Али-шаха были заняты лишь ублажением дорогого гостя: шахские визири старались превзойти друг друга в блестящих празднествах, угощениях и дарах русскому Посланнику и его свите. Куда бы ни ступала нога Грибоедова в Тегеране, везде устраивались пиры, иллюминации и фейерверки.
А ему понравилось в Тегеране? заинтересовалась я.
Боюсь, как следует осмотреть Тегеран Александр Сергеевич так и не успел, грустно констатировал папа. Его смущало, что он плохо ориентируется на тегеранских улицах, ведь в предыдущую «командировку» Грибоедов «сидел» в Табризе и знал его куда лучше, чем Тегеран. Но, думаю, на Фирдоуси он наверняка выходил прогуляться, хотя в то время она звалась иначе хиябан-е-Ала-од-Доуле. И площадь, по которой мы сейчас с тобой идем, и вся нынешняя улица Фирдоуси от востока до севера носила имя Ала-од-Доуле в течение всего правления Каджаров с 1785-го по 1925-й год.
А в предисловии к «Горю от ума» сказано, что Грибоедов относился к Персии с пониманием и любовью! проявила я осведомленность, благо никогда не пропускала предисловия.
Думаю, что Персию в целом он и впрямь любил, раз уж прожил здесь 4 года и даже выучил язык, предположил папа. Хотя, как ты знаешь, обе «командировки» сюда для него были ссылкой. Оба раза император таким способом убирал «неблагонадежного» дворянина Грибоедова подальше от столиц. Александр Сергеевич был знатной фамилии, не в темницу же его бросать, вот царь и отсылал таких, как он, на дипломатическую службу в горячие точки. Оба раза Грибоедов ехал по назначению нехотя и надолго застревал в Тифлисе, через который лежал его путь. Всякий раз причины были уважительные то ранение, то женитьба, но, как бы то ни было, в Персию Александр Сергеевич явно не торопился.