Но Алёнка как закричит. Одна громче нас двоих:
Неправильно! Ура! Ты говоришь «хыхки», а надо «сыски»!
А Мишка:
Именно, что не надо «сыски», а надо «хыхки».
И оба давай реветь. Только и слышно: «Сыски!» «Хыхки!» «Сыски!»
Глядя на них, я так хохотал, что даже проголодался. Я шёл домой и всё время думал: чего они так спорили, раз оба не правы? Ведь это очень простое слово. Я остановился на лестнице и внятно сказал:
Никакие не сыски. Никакие не хыхки, а коротко и ясно: фыфки!
Вот и всё!
Подзорная труба
Я сидел на подоконнике, натянув рубашку на колени, потому что штаны были у мамы.
Нет, сказала мама и отодвинула в сторону нитки с иголкой. Я не могу больше с этим мальчишкой, на нём просто черти рвут.
Да, сказал папа и сложил газету. На нём черти рвут, он лазает по заборам, он скачет по деревьям и носится по крышам. На него не напасёшься!
Папа помолчал, зловеще поглядел на меня и наконец решительно объявил:
Но я придумал средство, которое раз и навсегда избавит нас от этого бедствия.
Я не нарочно, сказал я. Что я, нарочно, что ли, да? Оно само.
Конечно, оно само, ядовито сказала мама. У твоих штанов такой скверный характер, что они нарочно целыми днями подстерегают каждый гвоздик, цепляются за него и потом рвутся специально для того, чтобы позлить твою маму. Вот какие коварные штаны! Оно само! Оно само!
Мама могла так кричать «оно само» до утра, потому что у неё уже разыгрались нервы, это было видно невооружённым глазом. Поэтому я сказал папе:
Ну так что же ты придумал?
Папа сделал строгое лицо и сказал маме:
Тебе нужно напрячь все свои способности и изобрести аппарат, который обеспечивал бы тебе наблюдение за твоим сыном в часы отсутствия. Мне сегодня некогда, сегодня «Спартак» «Торпедо», а ты, ты садись к столу и, не теряя времени, изобрети сейчас же подзорную трубу. У тебя это очень хорошо получится, я знаю, что ты человек в этом отношении весьма талантливый.
Папа встал, порылся у себя в столе и положил перед мамой маленькое зеркальце с отбитым уголком, довольно большой магнит и несколько разных гвоздочков, пуговицу и ещё чего-то.
Вот, сказал он, это тебе необходимые материалы. В поиск, смелые и любознательные!
Мама проводила его к дверям, потом вернулась и отпустила и меня во двор погулять. А когда мы вечером все сошлись за ужином, у мамы были перепачканы клеем пальцы и на столе лежала довольно симпатичная синенькая и толстая труба. Мама взяла её, издалека показала мне и сказала:
Ну, Денис, смотри внимательно!
Это что? спросил я.
Это подзорная труба! Моё изобретение! ответила мама.
Я сказал:
Окрестности озирать?
Она улыбнулась:
Никакие не окрестности! А за тобой присматривать.
Я сказал:
А как?
А очень просто! сказала мама. Я изобрела и сконструировала подзорную трубу для родителей, вроде подзорной трубы для моряков, только гораздо лучше.
Папа сказал:
Ты объясни, пожалуйста, популярно, в чём тут дело, какие принципы положены в основу изобретения, какие проблемы оно решает, ну и так далее. Прошу!
Мама встала у стола, как учительница у доски, и заговорила докладческим голосом:
Теперь, когда я буду уходить из дому, я всегда буду видеть тебя, Денис. Я могу удаляться от дома на расстояние от пяти до восьми километров, но чуть я почувствую, что давно тебя не видела и что мне интересно, что ты сейчас вытворяешь, я сразу чик! Направляю свою трубу в сторону нашего дома и готово! вижу тебя во весь рост.
Папа сказал:
Отлично! Эффект Шницель-Птуцера!
Тут я немножко оторопел. Я никогда не думал, что мама может изобрести такую штуку. Ведь такая с виду худенькая, а смотри-ка! Эффект Шницель-Птуцера!
Я сказал:
А как же, мама, ты будешь знать, где наш дом?
Она ответила, нисколько не задумываясь:
А у меня в трубе сидит компасный магнит. Он всегда показывает на наш дом.
Реакция Бабкина-Няньского, сказал папа.
Совершенно верно, продолжала мама. Таким образом, если ты, Денис, заберёшься на забор или чёрт-те куда, это мне сразу будет видно.
Я сказал:
А там у тебя что? Экран, что ли?
Она ответила:
Конечно. Помнишь зеркальце? Оно отбрасывает твоё изображение прямо мне внутрь головы. Я сразу вижу, стреляешь ты из рогатки или просто так мяч гоняешь, без всякого смысла.