На Нантакете было несколько художественных галерей, а в музее китобойного промысла Нантакета и в Атенеуме было даже несколько ценных картин, но Лиза грустила, вспоминая те дни, которые она проводила в женском музее в Вашингтоне. Там она была счастлива, оптимистична, молода и чувствовала себя причастной к этому миру.
Но теперь, в сорок два года, разведенная и брошенная даже если она и не выглядела совсем уж брошенной, ее все равно бросили, ей часто требовалось мужество, чтобы выйти из дома. Во время их последних встреч для обсуждения развода Эрих сказал ей, что пришел к выводу, что она никогда не сможет быть гламурной. Что Лиза одурачила его в колледже, будучи достаточно хорошенькой, что ему казалось, будто она может стать красивой и утонченной. Вместо этого она стала безвкусной и провинциальной. Эти слова не исчезли ни из ее разума, ни из ее сердца. Они были там, когда она смотрелась в зеркало. Они были там, когда она вытиралась полотенцем после ванны. Они были там, когда она шла по Мейн-стрит, пряча глаза за солнцезащитными очками. Она боялась, что увидит жалость в глазах людей, которых знала еще с детства. Взгляд мужчины заставлял ее сердце трепетать от страха.
Ей понадобилось все ее мужество, чтобы устроиться на работу. Однажды вечером в гостиной Лизы, когда Рэйчел заглянула к ней на коктейль, а дети были прикованы к телевизору в единственный час, когда им это позволялось, Рэйчел сообщила, что в «Вестментс» круглогодичном магазине женской одежды, принадлежащем Весте Махоун, требуется новый продавец-консультант.
Тебе бы понравилось там работать, настаивала Рэйчел. Перебирать всю эту великолепную одежду.
Там действительно великолепная одежда, согласилась Лиза. Но я не уверена, что имею нужные квалификации для работы там.
О чем ты говоришь? Рэйчел поставила стакан на стол с такой силой, что он чуть не разбился. Честное слово, Лиза, иногда я так злюсь на тебя! И знаешь, что еще? Ты меня утомляешь. Ты такая слабая, такая жалкая, и ты никогда не была такой до развода. Эрих плохо обращался с тобой? Он бил тебя?
Конечно, нет. Лиза попыталась рассмеяться. Извини, если я кажусь
ПРЕКРАТИ ЭТО! закричала Рэйчел. Не смей извиняться. Перестань ныть. Лиза, знаешь что? Ты уже не тот человек, которым была раньше. Я скучаю по тебе, настоящей тебе.
Лиза кивнула:
Я понимаю. Я думаю, что развод выбил меня из колеи, Рэйчел. Это было последнее, чего я ожидала. Он заставил меня почувствовать себя хуже других.
Хорошо, но тот развод был два года назад. Подумай только. Я считаю, тебе стоит кому-нибудь показаться.
Лиза рассмеялась почти истерически.
Я совсем не готова встречаться с кем-либо.
Я имела в виду психотерапевта. Рэйчел была непреклонна. Я думаю, что тебе стоит устроиться на ту работу в «Вестментс» и начать терапию.
Лиза покачала головой:
Если я начну терапию, все на острове будут знать, что у меня эмоциональные проблемы.
Рэйчел вспылила:
Ради бога, Лиза, у всех на этом острове есть эмоциональные проблемы!
Но я подам заявку на работу в «Вестментс». Мне нравится Веста, и мне не помешали бы лишние деньги.
Ага, чтобы сделать себе приличную стрижку, дополнила Рэйчел.
Веста Махоун была молодой и амбициозной. С кудрявым взрывом рыжих волос на голове и крошечным телом она была узнаваема в любом месте. Веста выросла в Монклере, Нью-Джерси, где уже тогда отличалась изысканным вкусом и отличной смекалкой, училась в Нью-Йоркской школе дизайна, была умна и обладала хорошей интуицией.
Веста была откровенна, когда она наняла Лизу.
Ты идеальна. Ты будешь притягивать более взрослых покупательниц.
Веста, мне сорок два, сказала Лиза.
Знаю. Я это и имела в виду. Более взрослых покупательниц.
Лиза сомневалась, что кто-то за тридцать захочет носить одежду с бахромой, блестками, оборками и цепями, которую продавала Веста, и они, скорее всего, не станут носить юбки и платье, которые заканчивались на двенадцать сантиметров выше колена и имели глубокий вырез. Но Веста продавала целый ассортимент одежды в том числе шелковые платья и кашемировые свитера, которые Лиза хотела бы себе позволить, что привлекало женщин всех возрастов. «Вестментс» был успехом.
Медленно, но Лиза вернулась к жизни. Чувственное удовольствие от работы с тканями пробудило ее. Кашемир, легкий, как снежинка. Шелк, холодный и текучий. Она позабыла, как цвет, например, фуксия, на одной женщине может желтить, а на другой пылать.