Эта девочка за всех, кого латает, боится. Хотя на них потом все как на собаках заживает, усмехается Темекай. В четыре удивительно легких для такого массивного тела шага преодолевает разделяющее нас пространство и протягивает ладонь. Акай Темекай.
Гашу в себе желание вгрызться в его руку зубами. Смаргиваю алую пелену с глаз.
Иса Кутаев.
Уж не тот ли Кутаев, что к нам в заповедник начальником охраны сосватан?
Его ладонь горячая и сухая. Хватка обычная. Твердая, но без попытки что-то мне доказать. Наверное, такому, как Темекай, ничего не нужно доказывать в принципе. Особенно людям вроде меня. В его представлении.
Ну, что ж. Тем интереснее будет сюрприз. Похоже, у меня появился дополнительный личный мотив его уничтожить.
Он самый.
Сана говорит, медведи тебя уже поприветствовали? в темных монгольских глазах мелькает смех. Темекай тюрк лишь наполовину, но эта кровь в нем берет верх. Во мне же преобладает в большей степени европейская. Намек на восток немного прослеживается разве что в разрезе глаз. Может быть, я монголоид на четверть. Или даже меньше того. Но во мне это есть. И я это чувствую. Почему-то сейчас как никогда остро.
Было дело. Сглупил.
Что так?
Не поверите. Хотел нарушительницу изловить.
Без оружия? Уж не нашу ли хозяйку, командир?
Ну, да. Её. А оружия-то мне еще не выдали.
Ты смотри, какой ретивый! Нам такие люди здесь во как нужны! Акай смеется и проходится ребром ладони по горлу. Правда, девочка?
Который раз он зовет ее девочкой. И я не знаю, почему меня это так цепляет. В конце концов, Акаю Сколько? Если мне не изменяет память, шестьдесят два. А Сане вряд ли есть тридцать. Для него она девочка и есть. Наверное. Красивая девочка. Которую он по своему усмотрению пользует. А за это содержит и всячески балует. Вон, какие хоромы отстроил. Тут одних коммуникаций на миллионы. Да и сам проект явно индивидуальный. Созданный, чтобы максимально вписать дом в окружающее пространство. Современный образчик безупречного вкуса и разумного подхода к потреблению.
Короче, Темекай на Сане явно не экономит. Его интерес понятен. Я не видел женщины красивей. У старого хрена отличный вкус.
Её же интерес наверное, понятен тоже. В этом мире все продается. Всё! Я как никто другой это знаю. Но что-то в происходящем не дает мне покоя. Может быть, какие-то странные чувства, которые я безошибочно считываю на дне ее глаз, но пока не могу идентифицировать.
Нужно разобраться. Засунуть подальше непонятно откуда взявшиеся эмоции и Разобраться. Да. Благо времени у меня сколько хочешь. Да и встреча с Темекаем произошла намного быстрей, чем я мог на это рассчитывать. Теперь, по-хорошему, мне следовало бы попытаться наладить с ним более тесный контакт.
Правда. Еще бы этот ретивый научился отличать браконьеров от порядочных граждан цены бы ему не было. Она улыбается сначала Темекаю, потом мне. Но я готов поспорить, что её улыбка притворство.
Порядочным гражданам не нужно шляться по Черной речке. Тем более одним. Темекай хмурится, сгребает своей лапищей ее маленькую ладошку и разворачивает к себе лицом. Они как будто забывают обо мне. Напрочь. У них происходит беззвучный диалог, о смысле которого я могу лишь догадываться. Руки под столом сжимаются в кулаки.
Я собирала бадан на чай. Жалко, если пропадет. У меня совсем не осталось запасов.
Поручи сбор подчиненным. Я что, им зря плачу?
Не зря. Но ты же знаешь, я люблю это делать сама.
Темекай неожиданно поворачивается ко мне.
Покойный дед девочки был шаманом. Местные верят, будто ей сами духи нашептывают, какую травку следует брать, а какую лучше оставить.
Да-да. А я этот слушок самым активным образом подогреваю. Их россказни отлично продвигают бизнес.
Бизнес? кошу я под дурачка.
У меня здесь неподалеку санаторий. Девочка там главврач, охотно поясняет Темекай, глядя на Сану с неприкрытой гордостью. Так родитель мог бы говорить о своем чаде. Вот только огромная лапища, которой он будто невзначай гладит её по заднице, напрочь выбивается из этой парадигмы. А еще она делает какие-то чудодейственные кремы.
Натуральную косметику. Сана сводит брови.
Нам, мужикам, один черт, как это называется, отмахивается тот и поворачивается ко мне: Я как рассудил, хочется девочке этим заниматься пускай.
Он даже мил в своей дремучести. Так почему же мне хочется пустить ему кровь? Нет-нет. С меня на сегодня достаточно. И так ведь предел. Как только держусь?