Так, говорит Матео, когда я выпрямляюсь и трясущейся рукой вытираю рот, нам надо перегруппироваться.
Передо мной снова Решительный Матео, каким он был на закате нашей дружбы, когда его папаша отправился «искать себя» в качестве музыканта группы, исполняющей хиты, «Grateful Dead». Матео тогда словно понял, что половину жизни слушался совершенно бесполезного человека, и решил сам сделать шаг вперед. Теперь бесполезным человеком для Матео стал я, и ему приходится отдуваться за нас обоих. Я даже чувствую облегчение. Хочу просто идти за кем-то и выполнять указания.
Матео выходит на тротуар, по-прежнему держа Айви на руках и оглядываясь в обе стороны пустой улицы. Неожиданно поблизости ревет мотор, причем совсем близко. Едва мы успеваем обменяться полными ужаса взглядами, как из-за угла вылетает машина. За рулем какой-то парень с мобильником в руке. Он даже не обращает на нас внимания и проносится мимо. Как только он уезжает, Матео почти бегом пересекает улицу и ныряет в проулок между двумя домами. Я следую за ним молча чересчур напуган, чтобы задавать вопросы. При малейшей мысли о том, что произошло в студии Лары, у меня перестают работать ноги. Ее последний, еще не законченный, рисунок висел на ближайшем к входу мольберте, как будто она только что над ним работала. Именно этим она и должна была заниматься во вторник утром. Это ее единственный выходной, ее лучшее время для творчества. Она ведь вечно твердит, что не может сосредоточиться дома.
Так почему ее там не было?
И почему там оказался Бони? Ведь это был именно Бони, верно? Хотя ни у кого из нас не хватило духу посмотреть, кто был в кроссовках, но мы видели, как он туда вошел.
Но не видели, как он оттуда вышел.
Живот снова скрутило, и я стараюсь сосредоточить внимание на тротуаре под ногами. Мне хватает ума догадаться, что рано или поздно мы столкнемся с кем-то из прохожих, и они потребуют объяснить, почему Матео несет девушку без сознания. Однако, как результат максимально безответственного поведения взрослых этим утром, навстречу попадается лишь старый пьянчуга, привалившийся к зданию.
Матео сворачивает за угол, а потом останавливается у большой металлической двери.
Ключи у меня в правом кармане. Можешь достать?
Я Что?
Достань ключи, повторяет он нетерпеливо. У меня руки немного заняты.
Я знаю, просто Где мы?
В «Гарретс», у заднего входа. Они не откроются до пяти вечера, так что там никого нет.
Я перестаю засыпать его вопросами и быстро достаю ключи.
Большой и круглый, командует Матео.
Нахожу нужный ключ и трясущимися руками вставляю его в замок. Он легко поворачивается, и я тяну тяжелую дверь на себя, как раз когда звуки сирен раздаются снова. Мне становится страшно; если бы ключи в этот момент были у меня в руках, а не торчали из двери, я бы обязательно их выронил. Матео заносит Айви внутрь, я захожу следом и затворяю за нами дверь.
Мы оказываемся в темном помещении со спертым воздухом, сплошь уставленном коробками и пустыми кегами. Рядом только одна дверь, кроме той, через которую мы вошли, и ведет она к небольшой лестнице. Я следую за Матео наверх и попадаю в зал, большую часть которого занимает бар с одной стороны и два бильярдных стола с другой. Вдоль одной из стен тянутся окна; все они закрыты шторами, пропускающими лишь бледный желтоватый свет. У ближайших к нам столов мягкие скамьи с бледно-розовыми подушками туда Матео и укладывает Айви.
Освободившись, Матео встряхивает руки, крутит шеей и растирает плечи, а потом осторожно тянет Айви за край задравшейся во время транспортировки юбки. Айви что-то бормочет, но в себя не приходит.
А она разве еще не должна была прийти в себя? спрашиваю я. В последний раз я видел, как Айви падает в обморок от вида иглы, в седьмом классе, когда кто-то нашел использованный шприц на футбольном поле и начал размахивать им во время физкультуры. Хотя все это я помню смутно, готов поклясться, что в тот раз она очнулась буквально через пару минут.
Не знаю, отвечает Матео. Она здорово перепугалась. Он наклоняется к ней и прижимает пальцы к ее шее. Пульс вроде нормальный. Дыхание ровное. Подождем.
Ты же знаешь Айви, говорю я. Видно, решила воспользоваться передышкой
Матео отвечает мне усталой улыбкой, оценив слабую попытку пошутить. Когда мы еще дружили, Айви никогда не спала ночью больше пяти часов. Я пропускал ее сообщения, когда засыпал, а проснувшись утром, находил целую порцию новых. Сейчас я даже чувствую ностальгию по тем странным сообщениям, которые Айви писала, пока все спали.