Когда однажды у Симоняна спросили: «Какие черты вашего поколения могли бы пригодиться нынешним футболистам?», он ответил: «Быть может, мои слова прозвучат выспренне, но тем не менее это, прежде всего, чувство патриотизма по отношению к своей стране, к своему клубу, к своим болельщикам. Это чувство у людей того времени было на более высоком уровне, нежели сегодня».
Никита Павлович никогда не утверждал и не утверждает, что футбол его юности лучше, чем футбол сегодняшний. Напротив, когда ему предлагают сравнить тот футбол с нынешним, он неизменно задает в ответ один и тот же вопрос: «Скажите, пожалуйста, а автомобили пятидесятых годов и нынешние они одинаковые? А если сравнивать авиацию прошлого и настоящего? Все совершенствуется, движется вперед так и должно быть, хотя Футбол моего времени был романтичнее, зрелищнее. С колоссальным к нему интересом в послевоенное время, с массовым энтузиазмом болельщиков, переполненными трибунами, но без фактов вандализма, когда с «мясом» вырывают сиденья, вспыхивают драки, загораются петарды и файеры».
Истинный лорд по манерам («Видя Никиту Павловича, говорил актер Александр Фатюшин, никто не усомнится, что родина футбола именно Англия»), строг и элегантен в одежде, мягок и тактичен в общении, обаятелен. У него фантастическая энергетика. Взвешенность оценок. Не только в книге. Ее обнаруживает каждый, кто беседует с Никитой Павловичем. Она, взвешенность, отличает Симоняна от многих других бывших спартаковцев, называющих себя экспертами, заполонивших сайты и страницы бумажных изданий, но запоминающихся лишь необузданной порой оголтелостью и проявлениями эпатажа.
Симонян возвышается над яростными порой спорами о годе рождения «Спартака» (1922 или 1935?) и считает, что не стоит искать «истину посередине», а принимать как данность обе даты. «Наше поколение, говорит он в интервью, конечно, привыкло считать, что «Спартак» появился на свет в 1935-м, когда он был так назван. Тогда появилось спортивное общество по всем видам спорта! И мы его питомцы. А потом Советский Союз развалился, футбольный клуб «Спартак» от общества отпочковался. И сегодня правомерно отмечать именно его день рождения точнее, его прямого предшественника. А это 1922-й».
Симонян убежден, что лучший футболист и капитан в истории «Спартака» Игорь Нетто. Они практически одновременно в 1949 году пришли в «Спартак», играли вместе до завершения Симоняном карьеры футболиста (1959), а потом работали в спартаковской команде, но в разных ипостасях: Симонян, возглавивший «Спартак», тренером, Нетто игроком. Однажды между ними случился нешуточный конфликт, продемонстрировавший отсутствие у Симоняна приписываемой ему мягкотелости и присутствие у Нетто с его сложнейшим характером и неприятием никаких авторитетов понимания безрассудного «пересечения границы». Когда требовались решительные меры, Симонян их применял. «При раздражении, говорил о Симоняне Николай Петрович Старостин, он бледнеет. Но такое случается редко. Как правило, он подчеркнуто спокоен».
Мягкий, добрый, сердечный, отзывчивый в обыденной жизни, в каждой команде, с которой он работал, Симонян наводил железный порядок. Дисциплина у него, всегда остававшегося внешне невозмутимым, спокойным и голоса ни на кого не повышавшего, становилась основой коллективной работы. Футболисты это знали и требования Никиты Павловича, ко всем относившегося одинаково равно и справедливого при разрешении всех возникавших в командах ситуаций, принимали.
Лучшим партнером своим по «Спартаку» Симонян называет Николая Дементьева: «Могу вообще-то многих назвать. Вся команда играла отлично. Не было никакой жадности. Но я считаю, что знаменитый стиль «Спартака», качество своевременного паса это все Дементьев. Он был удивительный человек и игрок, всегда действовавший в интересах команды».
При всей своей мягкости (не мягкотелости мягкости!) Симонян терпеть не может напраслины, от кого бы выдумка, тем более затрагивавшая репутацию сразу нескольких человек, ни исходила. Никита Павлович, например, в девяностолетнем уже возрасте перестал общаться и это решение поразило многих с одним своим старым товарищем, фактическим ровесником, который накануне шестидесятилетия победы советской команды на Олимпиаде-56 в Мельбурне не нашел ничего лучше, как сказать в интервью по поводу появления в финальном матче олимпийского футбольного турнира Симоняна вместо Стрельцова следующее: