Ивану, скрипнув зубами, пришлось принять трудное решение оставить одного из братьев умирать в снегу, накрыв собственным плащом. Не стесняясь, опытный воевода утер рукавом слезы и поклонился в землю воину.
Извини, братец Еноха. Останемся с тобой все погибнем.
Полно, тебе, воевода. Понимаю. Нож оставь. Волки в эту пору голодные. В зубы им живым не дамся
Как же был чуден великий град Рязань! Город занимал приграничное положение с восточными народами, донимавшими его набегами, а посему оборонительные сооружения казались недосягаемыми любому противнику.
С трех сторон город защищали высокие валы, на вершине которых виднелись темно-бревенчатые укрепления, образующие стены и башни невиданной доселе высоты, с четвертой стороны крутой, обрывистый берег широкой реки.
Три кремля издалека виднелось в Рязани. Первый великокняжеский двор, который стоял на крутом обрывистом северном холме и был окружен дополнительными рвами. С востока к великокняжескому дворцу примыкал второй кремль, в котором жила городская знать. И, наконец, сам город был укреплен вышеупомянутыми крепостными стенами.
В дополнение, искусные зодчие, желая, во что бы то ни стало защитить богатый, столичный центр, у земляного вала вырыли глубокий ров, богато утыканный кольями, чтобы враг испытывал дополнительные трудности при возможной атаке.
Соборы блистали позолоченными куполами над дымящими, трех и двух этажными теремами зажиточных людей, плавно, естественно перетекая к одноэтажным избам окраин.
Мне показалось, что именно за этими стенами отец приобретет необходимый покой, а страшное нашествие разобьется о мужество и стойкость защитников древнего города.
Теплую, радостную иллюзию разбил отряд монголов, стремительно выдвинувшийся к стенам по полю из-под прикрытия густых лесов с противоположной стороны.
Первая сотня, выстроившись в десять рядов, по десять человек гордо проскакала вдоль укреплений, встречая с вышины насмешки изготовившихся защитников. На нас они не обратили никакого внимания, видимо выполняя совершенно иную задачу, чем поиск повода для драки.
Несколько выпущенных по монгольскому отряду стрел со стены, из-за великого расстояния, эффекта не возымели и татары, развернув коней, ускакали восвояси, даже не оборачиваясь на улюлюкающих с укреплений людей.
Иван был не так радостен, как беззаботные защитники, доподлинно зная, какая сила идет к стольному городу. Он рыкнул своим дружинникам:
Из последних сил бегом! и первым, увлекая за собой людей, рванул к воротам города, бренча заиндевевшей кольчугой и позвякивая мечом.
Ульв, сначала стойко кинувшийся вслед за отрядом, немного поотстал, а потом, закатив глаза, с хрипом завалился на бок, зажимая кровоточащие раны в груди.
Отчаяние поглотило меня, вынуждая задержаться возле израненного отца. Приподняв его тяжелую голову, я с волчьим воем взывал варяга к жизни, слезно упрашивая обрести сил на последний рывок. Тщетно Ульв был в полубезумном состоянии, но на секунды в его глаза вернулась предсмертная осмысленность:
Беги, Гамаюн! Мне не помочь. Спасибо, что шептал Мне, правда становилось легче
Это лишь текст моего послания обладает четкой слаженностью черных букв, не позволяя передать интонации умирающего доподлинно. Я скорее домыслил последние слова отца, чем услышал их. Сиплый, противный хрип, вырывающийся у него из груди, перебивал привычную речь, уводя его дыхание все глубже в утробу.
Несколько раз, дернувшись, Ульв окончательно затих у меня на руках, а я, не в силах справиться с эмоциями, провожал последнего члена молей семьи на небеса, искренне веруя, что его там встретит мама, не смотря на разницу вер.
Вредный варяг, никогда бы не признался во всеуслышание, но, я уверен, с удовольствием бы променял славные чертоги Вальхаллы, на мирную встречу с женой в ангельских садах православного рая.
Дрожь отца не прекращалась, проникая в мое тело. С последним вздохом старого ведуна разряд невероятной силы пронзил мое естество, вынуждая выгнуться в направлении к свету далекого светила, встававшего на Востоке.
Охнув, я оторвался от трупа родителя, откинутый потоком силы, идущим со всех сторон в мой кристалл души.
Круговорот смеющихся лиц, крепких тел бородатых мужчин, и запах далекого моря захватил сознание, распавшись в глазах пологом трескучих образов и радужных сфер.
Лишь со смертью отца сын обретает истинную силу Рода, носителем которой он становиться. Лишь со смертью и по закону обновления.