Когда ты выйдешь из стен этой обители мудрости для того, чтобы продолжить обучение, приходи ко мне.
Да, только и смог вымолвить послушник.
Но путь твой ко мне будет не так долог, как ты думаешь. Ты должен лечить людей.
Аржана эта встреча занимала больше, как первый опыт видения ауры. Он хотел быть мудрецом и философом, учился, чтоб нести Истину в свои края своему народу. Путь врачевателя ему казался недостижимым. Теперь молодой послушник пытался совершенствовать вновь обретённую способность, но она то возникала, то уходила надолго. Аура человека была видна в тёмном помещении, чем был выше монах в своём духовном развитии, тем сведение было более отчётливым и читаемым. Но часто цветные линии окутывающие тело исчезали надолго. Аржан успокаивался и продолжал обыденные уроки вместе с другими и, когда он уже забывал о своих открытиях, способность возвращалась к нему. Он уже видел ауру в приглушённом дневном свете и у мирян, при нечастых выходах за стены монастыря. Он пытался разгадать линии и цвета. Видел, что аура искривлена и имеет иногда пробоины. Как помочь выровнять поля он не знал. Ночью, перед отходом ко сну, Аржан поделился своими тревогами с другом.
Чзун, ты видишь у людей ауру?
Очень редко. Только у настоятеля и старших монахов. Мне кажется это тогда, когда я сильно голоден и устал. Игра сознания, иллюзия, как говорит нам ринпоче.
Нет. Её действительно можно видеть, но у меня не всегда получается.
Значит для тебя это реальность, а иллюзия для меня. Не торопись, нам много что надо узнать.
Ну это да.
А я недавно ночью летал, выходил из тела. Я испугался, думал, что умер, неожиданно сказал китаец.
Выходил из тела?! Это страшно? но друг уже молчал, посапывая во сне.
Травник
Весна радовала всё живое, но более всего она радовала молодых послушников. Вопреки строгому монастырскому уставу они находили время для шуток и игр. В то время, когда после полудня солнце поднималось максимально высоко, когда наступало время физических занятий, молодые монахи устраивали соревнования в беге и прыжках, играли в чехарду, соревновались в выбивании сложенных плиточек горной породы камушком. Старые монахи, что прожили в обители уже целую вечность, участие в таких играх не принимали. Уединившись «заветром» монах подставлял лицо солнцу и погружался в раздумья, которые можно назвать и медитацией. Послушникам не мешали разминать члены, но всё-таки, один из старших монахов через некоторое время прерывал излишне расшумевшихся мальчишек, а барабан под крышей монастыря призывал их к продолжению учёбы.
Весной часть молодых послушников отправляют в окрестные обители, монастыри и буддистские школы келугпа. Часть взрослых послушников также отправляются в ближние и дальние поселения для служения вере. Аржан благословлён был в помощь старому монаху живущему высоко в горах, под самыми снежниками. Ему требовался молодой помощник для заготовки трав и кореньев. Верный товарищ по первой зиме, Цзун отправлялся в Ганден напрямую. Высокогорье оплот тибетского буддизма, одна из самых многочисленных общин монахов на обучении вселенской мудрости. Старый ойрот-шаман, с которым мальчик виделся всё реже, останется в библиотеке Рамоче.
Я буду скучать без тебя, Арчи, маленький и юркий китаец казался потерянным перед расставанием.
Я тоже, Цзун. Но может встретимся еще.
Маленький караван из двух лошадок и пятерых послушников во главе со старшим, рано утром вышел из Лхасы и медленно исчезал в распадках. Горы забрали эту горстку людей в тёмно-вишневых мантиях и суконных безрукавках. Послушник поднялся на галерею храма, чтоб еще увидеть уходивших, но они уже пропали в синем тумане рождающегося дня. Он сложил руки в молитвенном жесте и принялся вращать молитвенные барабаны, повторяя про себя нехитрые формулы. Ему предстояло здесь еще задержаться, пока все ученики соберутся и будут готовы к дороге.
Аржан привычно переставлял ноги в бурках подшитых толстой кожей по камешкам дороги, держась за лямку котомки со скудными пожитками буддистского монаха. Там было всё, что нужно для жизни чашка, чётки, кусок чистой ткани и мешочек с остатками толкана. Его степная привычка размеренно ходить за обозом не забылась за несколько месяцев, и он не уставал. Напротив, тело его вспоминало прошлую жизнь и радовалось этому, радовалось переменам и сознание. Надежда на обучение и подъём по виткам духовного просветления воодушевляла. Привал, объявленный ближе к полудню у маленького ручья, дал путникам передышку и возможность привыкнуть к разреженному воздуху. Казалось, они прошли совсем недалеко, но дышать становилось тяжелее, солнце слепило глаза, а воздух был кристальным, как лёд горного ледника. Таким же чистым и обжигающе холодным.