Это было обычное для нашей североказахстанской местности то ли саманное, то ли камышитовое назвать его «зданием» язык не поворачивается, так что пусть будет вот так: строение, под серым потрескавшимся шифером, с побелкой по глинобитной штукатурке. На коньке его болталось выцветшее почти до белесого состояния бывшее красным знамя, а у входа к стене был прибит фанерный щит для всяких важных объявлений и для киноафиш. Афиша обычно писалась корявым почерком самим же киномехаником дядей Ваней Ляпиным или поаккуратнее его женой, тушью или обычной детской краской на плотной бумаге.
Помню, когда я повторно учился в первом классе, и мои одноклассники еще только рисовали палочки в тетрадках в косую линейку, а я уже умел читать (второгодником стал не по своей вине родители посреди учебного года чего-то сорвались с места и уехали жить на Урал, со мной, конечно. Но через полгода вернулись что-то там у них не задалось, и я снова пошел в первый класс), девчонки на переменке кокетливо брали меня за уши и вели к афише, чтобы я прочитал им, какой сегодня будет фильм. И, поупиравшись совсем немного, чтобы и значимость свою повысить в девчоночьих глазах, и уши сберечь, я бойко зачитывал им название очередной киношки.
Какие они тогда были? Поначалу только черно-белые. Конечно, «Чапаев» а куда без него? Потом «Волга-Волга», «Веселые ребята», «Смелые люди» Первый цветной «Морозко», в героиню которого, нежную и пленительную Настеньку, я влюбился с первого взгляда, еще куча каких-то сказок с уморительными персонажами Бабой-Ягой с радикулитом, зловещим вроде, но все равно смешным Кощеем Бессмертным
Да всего и не упомнишь. Тогда модным было (не знаю, может быть, только в нашей деревне) коллекционирование названий просмотренных картин, и не только лично самим коллекционером свой вклад в твою «фильмотеку» могли внести и родители, родственники.
Я тоже какое-то время «собирал» фильмы, для чего завел специальную тетрадку, куда и записывал безо всякой систематизации, но под индивидуальными номерами, названия фильмов. Собрал их что-то около сотни, а потом забросил, так как с головой ушел в новое увлечение коллекционирование этикеток со спичечных коробков. Конечно, больше всего я любил, как и все пацаны, военные фильмы, в которых наши были самые храбрые, честные и справедливые, а не наши жестокими и придурковатыми извергами, вызывающими ненависть, смешанную с презрением. Конечно же, обожал кинокомедии, из которых особенно запомнился британский фильм «Стук почтальона».
Проделки главного героя так насмешили меня, что я, где-то в середине фильма, будучи уже не в силах усидеть от сотрясающего меня хохота на жесткой клубной лавке, свалился на пол и буквально корчился там в конвульсиях. Это была самая настоящая истерика, у меня страшно болел живот от непрерывного смеха. Впрочем, это помешательство творилось практически со всем залом такой убойной оказалась сила английского юмора, сразившего наповал маленьких зрителей в далекой казахстанской деревушке в начале 60-х годов. Не знаю, как восприняли этот фильм потом взрослые, на своем вечернем сеансе родители мои на него не пошли, так как готовы были забросить все свои домашние дела только ради индийских картин, страстными поклонниками которых они оставались всю свою жизнь. А я больше никогда так в своей жизни не смеялся, да и фильма этого повторно уже не видел.
Правда, спустя много лет, в какой-то телевизионной передаче, посвященной зарубежному искусству, про «Стук почтальона» немного рассказали и даже показали фрагмент из него. Как раз тот, после которого я и свалился под лавку в нашем сельском клубе. А в этот раз ничего, усидел, поулыбался только. Выходит, не такой уж и смешной была та картина? Конечно, хорошо бы еще раз посмотреть «Стук почтальона», чтобы понять, что к чему, отчего это я так безудержно хохотал на просмотре фильма тогда, в далеком своем детстве. Но, увы, что-то никто не спешит вытаскивать эту ленту из пыльных запасников.
Однако я перескочил через главное: посредством каких же технических средств тот самый киномеханик дядя Ваня Ляпин демонстрировал нам картины? В его распоряжении была киноустановка, которая торчала на трехногом штативе не в отдельной будке, а практически среди зрителей, в самом начале зала, работала только от своего маленького движка на железных полозьях, который на время сеанса с помощью добровольцев вытаскивался из какого-то чулана при клубе, заводился киномехаником и тарахтел беспрерывно все полтора часа (ну или три, если фильм был двухсерийным, главное, надо было вовремя подлить бензинчика в бак).