Лишь только, по поводу какой-нибудь ссоры или недоразумения, совершалось убийство, начиналось дело кровомщения. Отец, сын, брат или другой родственник убитого, имеющий право отмстить его смерть, немедленно приступал к исполнению этой «священной» обязанности; и тогда представлялись четыре случая.
Во-первых, убийца мог, как упомянуто выше, спасти себя от мщения бегством. Во-вторых, он мог оставаться дома на основании причин, которые будут изложены ниже. В-третьих, могло случиться, что ближайшие родственники убитого, по малолетству, долгое время не имели возможности исполнить лежавшей на них обязанности, и наконец, в-четвертых все действия обеих сторон обеспечивались, в своем успехе богатством, общественным положением, родственными связями, ловкостью, настойчивостью и даже физическою силою противников, что конечно много разнообразило ход дела, а следовательно, запутывало и отдаляло окончание его на десятки, а иногда, как это видно, даже на сотни лет.
Стр. 1427 В первом случае, убийца имел только одно средство спасти свою голову: бежать к Русским, и объявить, что он желает помириться. Но прежде чем достигнуть этого, ему приходилось испытать много нелегких ощущений: пока не введет он в Русские пределы и не явится Русскому начальству, ему нельзя было вздохнуть свободно, и ни на одну минуту не мог он считать себя в безопасности. Все, что встречалось на его дороге: лес, гора, куст, овраг, все грозило ему засадою; везде и во всем ожидали его встреча с врагом. Немного и в жилых местах находил он таких преданных друзей, которые согласились бы дать ему в своих домах пристанище, хотя бы для ночлега: в редкой деревне не было кого-нибудь из родственников и друзей убитого им человека, которые или немедленно дадут знать о прибытии в их места убийцы, или сами постараются захватить его; и тогда, часть мщения, может пасть и на гостеприимных хозяев, которые очень хорошо знают, что в этом случае до кинжала менее нежели один шаг. Известие же об убийстве облетало страну так быстро, что почти всегда опережало в пути убийцу, который должен был днем скрываться в лесу, или в непроходимых ущельях гор, а ехать мог только ночью.
Между тем, пока он странствовал, родственники его старались склонить кровомстителя к примирению, выставляя ему на вид ту простую истину, что убитого воротить уже нельзя; а между тем, если дело кончится мирнолюбовно, то это будет и для Бога приятно и для него выгодно.
Нередко случалось, что «обиженный» соглашался, и объявлял свои условия. Тогда родственники обидчика, сделав их возможно для него выгодными, давали ему о том знать, и он если был согласен, немедленно возвращался, расплачивался со своим мстителем и становился большим его приятелем, «кровным братом», что иногда бывает важнее звания родного брата, потому что налагает на бывших врагов обязанность быть полезным друг другу, и в случае надобности умереть друг за друга. О предмете же ссоры не было и помину, и дело это предавалось забвению на вечные времена. Но случалось иногда, что убийца или кровомститель не соглашались помириться; или же последний предлагал такие условия, которых, при всем желании первого, невозможно было выполнить. В таком случае, Канлы продолжалось до тех пор, пока обидчики не попадались в руки обиженного, или время и размышления не смягчали требовательности последнего.
Бывали также и такие примеры, что убийца оставался дома и спокойно выжидал, что с ним будет, подобно тому, как делалось в тех местах, где это составляло обычай. Но здесь такой поступок был не что иное, как самонадеянность, основанная на сознании превосходства своих сил, делавшая убийцу недоступным для мщения слабого мстителя. В этом случае, грубость физической силы, злоупотребление материальными средствами и наглое пренебрежение к правам другого и ко всему, что отзывается законом, обнаруживались во всем своем апогее. Против этих то «сильных земли» преимущественно были направлены строгие постановления Шамиля. В последствии можно будет убедится, что и действительно эти люди должны были более нежели кто-нибудь быть недовольными действиями Шамиля.
Несмотря на благоприятные условия, окружавшие такого убийцу, жизнь его все-таки была не вполне обеспечена, и точно также завесила от несчастливой встречи с противником, как и жизнь убийцы бедняка. Кроме того, и шансы их легко могли измениться, потому, что если слабый бедняк не мог сделаться вдруг сильным богачом, то этот последний легко мог обратиться в самого бедного голяка, и тогда они менялись ролями.