Шамиль видимо сокрушался. Он произнес эти слова прерывистым, дрожащим от волнения голосом. Все присутствовавшие были очень тронуты, и конечно, никто из них не мог заподозрить пленника в лицемерии. Напротив, вполне симпатизируя его духовному состоянию, гости видели даже необходимость сказать какое-нибудь успокоительное слово. Губернский предводитель дворянства, г. Щукин, к которому Шамиль питает особенное расположение, сказал ему в ответ::
Напрасно ты так тревожишься прежними своими действиями; мы все знаем, что в то время ты был нашим неприятелем и потому, делая нам зло, ты делал свое дело. Теперь же, Государь наш, осыпая тебя милостями, тоже делает свое дело, а поступает он таким образом потому, что иначе никогда не поступает.
И действительно, короткие, но полные чувства слова Щукина, подтвержденные одобрительным говором гостей, произвели на Шамиля впечатление благоприятное: он несколько успокоился и в заключение этого разговора, сказал:
Бог слышит мои молитвы, и знает, что я прошу у Него только двух милостей: здоровья и благоденствия для Государя, а для себя какого-нибудь случая, которым мог бы хоть сколько-нибудь заслужить Его милости, и доказать, что я могу сделаться достойным их.
Фраза эта, можно сказать, сделалась маниею Шамиля: он повторяет ее при каждом удобном случае как бы стараясь облегчить этим полноту своих чувств. И точно, нет возможности сомневаться в искренности благоговения его к Государю Императору: оно так велико, а симпатия его к Русским так чистосердечна, что по моему убеждению, если бы встретилась надобность в услугах, то по первому лову Государя, Шамиль встретил бы его врагов впереди всех.
22-го апреля. Сегодня, проходя двором в сад для прогулки, Шамиль заметил переводчика Дебир-Магома, который резал курицу. Это напомнило ему курицу, возбудившую в ауле Кадор трехвековое мщение, и он шутя спросил: не украдена ли эта курица, и не воздвигнется ли за нее на нас «Канлы?»
Вопрос этот возбудил разговор о кровомщении, возобновлявшийся в продолжение нескольких дней. Ниже излагаемые следствия приобретены мною от самого Шамиля, и только частью от его сыновей и от мюрида Хаджио. В последствии же, вся эта статья, по моей просьбе, проверена Шамилем. Вот сущность всего, что сообщено мне о существовании «Канлы» на Кавказе.
Татарское (Кумыкское) слово «Канлы» состоит из «кан» кровь и частицы «лы», обращающей существительное «кровь» в прилагательное «кровавый». Это и есть настоящее значение слова «Канлы», мы же, переводя его «кровомщением», обращаем, некоторым образом, в имя собственное, что, впрочем, и необходимо для безошибочного понимания выражаемой в разговоре идеи.
По понятиям горцев и на основании правил Корана, кровомщение есть дело вполне законное. Необходимость его в общественной их жизни самим Шамилем, так много хлопотавшим об увеличении в своей стране населения.
Однако, хотя убежденный в необходимости этого обычая, Шамиль ясно видел, что произвол кровомстителей, для которых дебри Чечни и горы Дагестана представляют такое раздольное поприще, не только способствует общей неурядице, но и сильно мешает осуществлению его любимой мысли о сбережении людей, нужных для защиты края. Независимо того, каждое общество имело об этом деле особые понятия, и в подробностях руководствовалось своими собственными обычаями, нисколько не похожими на обычаи ближайших соседей. Таким образом, в обществе Каратинском, в случае, возбуждающем кровомщение, убийца предавался бегству, тогда как в Хидатлинском обществе он оставался дома и спокойно ожидал последствий своего поступка. Разнообразие это также мало способствовало запутанности дела и сложности зла.
Желая по возможности уменьшить его приведением в систему всех видов «Канлы» и подчинением произвола горцев каким-нибудь основным правилам, Шамиль обратил внимание между прочим на Дийет известное предписание Корана, предлагающее обиженному взять с обидчика цену обиды, если только не чувствует побуждения простить его безусловно, что так же предлагается Кораном, как дело хорошее и богоугодное, но впрочем нисколько не обязательное.
Независимо «Дийета», в Коране изложены общие постановления относительно всякого рода взаимных обид, начиная от мелкой брани и такого же воровства, до похищения женщин и душегубства включительно. Все это, взятое вместе, представляет собою не что иное, как смысл Ветхозаветного «око за око, зуб за зуб» с «Новозаветным» прощайте врагам вашим, любите вашего ближнего, как самого себя». Но климат востока, горячая кровь его обитателей, сбивчивые понятия их о праве и собственности, наконец, всегдашние волнения, производимые Мюридами, сделали то, что Новозаветная истина лишалась в глазах мусульман своего высокого смысла и забыта ими, как всякая ненужная вещ, а вместо нее, последователи Магомета приняли к руководству правило Ветхозаветное.