Что вы носитесь с вашим Шамилем! Что вы о нем думаете, и что вы повторяете: Шамиль, Шамиль, Шамиль! Вот я его возьму, велю связать и отправлю в Сибирь!
Слова эти, быть может, сказанные совсем иначе, но дошедшие до Шамиля именно в этом виде, глубоко оскорбили его самолюбие, вызвав наружу все страсти горца, и Шамиль поклялся мстить всеми бывшими в его руках средствами, до последней возможности. В 1856 году он уже не видел и этой возможности, а напротив, имел случай кончить войну на условиях, не имеющих ничего общего с теми, которые окружают его теперь; но он не сделал этого. Кроме клятвы, уже потерявшей большую часть своей силы от времени и от стечения обстоятельств, были еще две причины, не допускавшие исполнить тайное и, как он говорит, задушевное его желание прекратить войну, «помириться». Одна из них опасение ссылки в Сибирь, которая для горцев гораздо хуже смерти, а поддерживалось опасение это теми из его приближенных, которые с прекращением войны теряли все свое значение, а может быть, и средства к увеличению благосостояния.
О, если бы я знал, что меня пошлют в Калугу, а не в Сибирь! Говорил Шамиль: я бы давно вышел из Дарго!
Слова эти сопровождались добродушною улыбкою, весьма способною удалить сомнение на счет искренности того, что было сказано.
Последняя и главная причина упорства Шамиля заключалась в недоверии, питаемом им к Русским, по случаю не всегда точного исполнения обещаний, которые иногда давались ему весьма редких с ним сношениях. Неточность эта происходила, по сознанию самого Шамиля, отнюдь не от желания с нашей стороны обмануть его; но вследствие недоразумений, порождаемых отсутствием прямых сношений между враждующими сторонами, а не менее того и коварными интригами приближенных Шамиля, которые всячески старались выставить перед ним Русских в дурном свете и на этом основании, каждый редкий случай наших сношений с предводителем горцев, обращали в новую для него возможность убедиться «в неверности» врагов.
Из нескольких подобных случаев, Шамиль указывает на один, как наиболее способствовавший к утверждению в нем дурного о нас мнения, потому, что в этом главным деятелем был, по мнению Шамиля, покойный фельдм. кн. Воронцов, к личности которого он питал высокое уважение. Так как случай этот открывает, между прочим, причину убийства полк. Веселицкого и с ним тридцати трех наших офицеров, то я изложу его в той подробности, в какой передан он был Шамилем в вагоне железной дороги, а теперь снова повторен им для меня.
Дело состояло в том что о выкупе всех этих офицеров шли переговоры еще до прибытия покойного фельдмаршала на Кавказ. С прибытием же его, они возобновились с большею энергиею и с большим успехом так, что незадолго до экспедиции, имевшей результатом разорение Дарго (в 1845 г.), Шамиль ожидал только исполнения предложенных ему условий. Условия заключались в обмене офицеров на пленных горцев, список которым обещан был ему в самом скором времени. Но вместо списка, он нашел в присланном однажды для пленных коровьем масле записку, в которой приглашали их мужаться и потерпеть еще несколько времени, так как открывается возможность освободить их без выкупа, ибо вслед за запискою идут к Дарго и наши войска.
Стр. 1420 Записка была подписана генералом, фамилию которого Шамиль позабыл. Не смотря на это, в совете предводителя горцев было решено, что она отправлена по распоряжению покойного князя. Хотя содержание записки весьма было способно принести для наших пленных самые гибельные результаты, однако, на этот раз Шамиль не сделал им ничего, рассудив, что как пленным, так и их соотечественникам, весьма естественно стараться избирать и придумывать всевозможные средства к освобождению первых более скорым и более выгодным способом. Этот случай только утвердил в нем дурное мнение о Русских, на том основании, что если он был обманут таким «большим человеком» как тот, который подписал записку, то чего же следует ожидать от младших начальников, от простых людей?
Но вслед за тем, один из старшин, представлявшийся в числе прочих князю-Наместнику, передал Шамилю всю его речь, вместе с возражением на нее ген. Пасека, который будто бы в присутствии всех доложил князю, что данное им сейчас обещание относительно Шамиля не так легко исполнимо и что самый отзыв о Шамиле, не изменяя мнения о нем старшин, и не обещая особенного успеха для экспедиции, имеет все условия, чтобы повредить нашим пленным.