Что ж, человече, каждому по заслуге. Гнилой зуб вырывают без жалости, чтобы избежать большего вреда.
Вот я тебя и вырвал.
Задрав голову вверх, смотрю на сверкающую стеклом и светом пятнадцатиэтажку. Первый этаж развлекательный комплекс, заполненный под завязку (немудрено: пятница, конец недели, слегка заполночь самое время оттянуться), остальное жилые этажи. Сколько же народу хотел погубить этот гаденыш, тысячи? И ведь все рассчитал, грамотно сделал, паскуда: двенадцать закладок взрывчатки в подвале у шести главных несущих опор.
Что печально он не исключение, а ужасающая закономерность. Каждый день веду охоту на подобных выродков, этой войне не видно конца. Откуда такие берутся, гниль человеческая? Как тараканы, сколько борюсь с ними, меньше не становится. Этот, правда, слабенький оказался. Стоило приоткрыть краешек нашей действительности, показать упырю его будущее, как «благородный мститель» тут же скис, поплыл
Все они так Почти никто не понимает, что ускользнуть не удастся: за любым злом, совершенном в этом мире, рано или поздно следует жестокое возмездие, там, откуда не убежишь. Это непреложный закон.
Я оглянулся на отъезжающую машину «скорой помощи». Несчастному открылась истина, с моей подачи. Теперь ему жить с этим страшным знанием, с трепетом ожидать конца. Да, порой ожидание казни страшнее самой казни.
Жаль ли мне его? Гм. Может и мелькнет в душе искра сочувствия, но стоит взглянуть на огромное здание, кишащее людьми и представить, что случилось бы с ними, если б мне не пришлось вмешаться, жалость улетучивается, как сигаретный дым на ветру. Что тут думать? Разве хирург сочувствует паразиту, извлекаемому из тела пациента? Он враг, а от врага избавляются и никаких терзаний.
Все верно. В бездну мораль, угрызения. Мое кредо принцип наименьшего зла. Если встает выбор: гибель одного, или тысяч (а иногда и миллионов, такое бывало), тут и думать нечего, ответ очевиден. И плевать на сопливую достоевщину (стоят ли все жизни мира одной слезинки обиженного ребенка), чепуха! Эта вывернутая наизнанку логика первый шаг к тухлому показному либерализму, в объятьях которого деградирует западный мир.
Ну что ж, дело сделано прочь отсюда.
Я огляделся, прощаясь с городом. Искрящийся иллюминацией ночной Хабаровск почти не изменился после моего прошлого визита (Сколько лет прошло, пять, семь? Уж и не помню).
Опять!
Внутри все вскипает, тело мелко трясет, перед глазами желтая пелена. Начинается. Вновь слышу странный зов, который преследует меня уже неделю. С каждым днем он все сильнее, настойчивее, требовательней. Отчаянный ментальный вопль. Что-то должно произойти сегодня, через час, а может и раньше, нечто, напрямую связанное с моей нитью бытия. Медлить нельзя.
Снова открываю иное видение. Полис преображается. На широких улицах, среди вечно спешащих людей, мнящих себя хозяевами бытия, растут, парят, снуют разнообразные бесплотные потусторонние создания, маленькие и гигантские, добрые, злые, равнодушные
Делаю шаг и меня накрывает очередное видение.
То, что вижу сейчас не настоящее, это будущее, худшее из возможных.
Западная Европа, Голландия, Амстердам город, в котором бывал десятки раз, знаю и люблю эти места.
Яркий летний день. Духота
Я на Даамстрат, у моста через канал. Вокруг толпы улыбчивых иностранцев, каждый третий турист. Город живет, дышит, купается в солнечных лучах спокойный, расслабленный, уверенный в завтрашнем дне. Идиллия, реальное воплощение сытой западной мечты. Разве может что-то угрожать этому оплоту социальной стабильности?
И вдруг
В секунды все затягивает мраком: людей, дома, проспекты, поток автомобилей, воду канала Кажется даже воздух стал темнее, гуще. Разгоряченная от июльской жары влажная кожа чувствует ледяное дуновение. Горожане замирают, опасливо озираются, обращают тревожные лица вверх.
Что это?
Смотрю в небо и не узнаю Солнца. Привычная родная звезда умирает, стремительно остывает. Сейчас это уже не оплот света, рождающий жизнь, а тусклое темно-багровое светило, дающее тысячекратно меньше энергии, чем раньше. На него можно смотреть не щурясь, без опаски. С каждой секундой оно все темнее.
Небо быстро чернеет, все больше звезд проявляется на его антрацитовом бархате.