А дальше, если уж быть совсем честной, Кейт испытала разочарование. В кабине паровоза всё устроено совсем не так, как в кабине грузовика или, скажем, самолёта. Во-первых, там нет лобового стекла, потому что прямо перед кабиной стоит огромный паровой котёл, который всё равно загораживал бы обзор. Есть два окошка по обеим сторонам кабины, но от них мало толку. Сама кабина похожа на крошечную комнатушку может быть, на машинный отсек корабля, но очень старого корабля, без компьютеров и радаров.
Повсюду тянулись медные и стальные трубы, похожие на заросли металлического плюща. Из них вырастали вентили, рукоятки и рычаги, застеклённые коробочки с какими-то круглыми шкалами и ещё больше труб. Нигде не было никаких подписей и ярлычков. В кабине пахло старым машинным маслом, как в гараже автосервиса. Да, паровоз был настоящим, но совсем непонятным.
Ребята нашли два откидных сиденья. Откинули их и уселись.
Теперь понятно, почему машинисты всё время высовываются из окон, сказал Том. Иначе никак не поймёшь, куда едешь.
Ага. Жалко, что мы никуда не поедем.
Кейт высунулась из окна.
Дядя Герберт, тут всё так странно!
Мы не знаем, что делать! добавил Том. Тут нет руля!
Никто не рулит поездами, сказал дядя Герберт, прищурившись. Они едут там, где проложены рельсы.
Ага, ясно.
Педалей газа и тормоза тоже не было. Во всяком случае, Кейт их не видела.
А тут есть гудок? спросила она.
Есть, сказал дядя Герберт. Но он паровой. Без пара не загудит.
А
Кейт с Томом бродили по тесной кабине, крутя за колёсики, дёргая за рычаги и сдвигая всё, что сдвигалось. Но ничего не происходило. Всё выглядело очень круто, но ребята не знали, как с этим играть. Они открыли заслонку печи, вделанной в стену. Внутри были только зола и холодный пепел.
Том объявил, что они в танке, встал на сиденье с ногами и расстрелял воображаемой пушкой воображаемую армию нацистов, но без особого воодушевления.
Потом они выбрались из кабины и спустились на землю, оба заметно разочарованные.
Я знаю, что надо сделать, сказала Кейт. Надо соединить эти рельсы со старой веткой в лесу.
В лесу и вправду была старая, давно заброшенная железнодорожная ветка, её рельсы насквозь проржавели, погребённые под опавшими листьями и утопленные в земле. Кейт с Томом нашли её как-то раз, когда ходили в лес на разведку.
Она давно не используется, сказал папа.
Так, а теперь все послушайте меня! воскликнула мама, хлопнув в ладоши. Сегодня день рождения у Кейт. А кто-нибудь помнит, когда день рождения у меня?
Через неделю, сказала Кейт.
Точно. Ровно через неделю. Значит, неделю паровоз пробудет у вас. А на мой день рождения Герберт сделает мне подарок и увезёт его прочь.
Что?! Кейт не поверила своим ушам.
А если я уже приготовил другой подарок? тихо проговорил дядя Герберт.
Крепкий большой грузовик, который увезёт паровоз прочь отсюда? Мама воинственно подбоченилась. Это будет твой подарок мне на день рождения?
Нет.
Тогда, что бы там ни было, отправь это обратно. На мой день рождения ты заберёшь паровоз, и надеюсь, мы больше его никогда не увидим.
Нет! крикнула Кейт, не успев хорошенько подумать, что она делает. Это мой паровоз! Ты не можешь им распоряжаться!
Глава 3. Кейт наговорила ещё много всего
Кейт сказала родителям, что она их ненавидит и что они самые злые и гадкие люди на свете. Она сказала, что ей никогда в жизни не дарят ничего интересного, а теперь, когда всё-таки подарили, им обязательно нужно испортить ей радость. Она сказала, что родители её не любят и что их вообще ничего не заботит, кроме их глупых смартфонов.
Мне хотелось бы вам сообщить, что она говорила всё это сдержанным и рассудительным тоном, но нет. Она кричала как резаная.
Потом она заявила, что это был худший день рождения в её жизни, и мама велела ей идти к себе в комнату, и Кейт сказала: Ну и пожалуйста, и ушла к себе в комнату, хлопнув дверью, хотя мама кричала ей вслед, чтобы она не вздумала хлопать дверью. Кейт просидела у себя в комнате целый день.
Всё, что она наговорила родителям, было неправдой, кроме разве что худшего дня рождения в её жизни, хотя когда ей было два года, она жутко температурила в свой день рождения, и её весь день рвало, так что вопрос о худшем дне рождения всё-таки оставался открытым.