К сожалению, соседка Альвы, Фридерика, настаивала на том, чтобы держать окно открытым. Из соседней кровати донёсся шелест перевёрнутой страницы и тихий смешок.
Читаешь что-то забавное? спросила Альва.
Вообще-то, Фридерика смеялась крайне редко, если не сказать никогда.
Угу, буркнула Фридерика и натянула на плечи одеяло.
Альва скривилась от досады, жалея, что вообще задала вопрос. Фридерика не желала разговаривать с Альвой. Дружба у них как-то сразу не задалась. Живя вместе в комнате, они почти не общались.
Альва продолжила читать письмо.
Я РАССПРОСИЛ МАМУ ПРО ДЯДЮ ТОМАСА
Дядя Томас был братом их мамы, но в Школе талантов его все называли «директор Францен». Он предложил Альве поступить к ним, чтобы научиться управлять своими способностями.
Альва рассчитывала недели за три перестать слышать голоса животных и вернуться домой. Но совладать с талантом оказалось очень непросто, так что она решила остаться в интернате ещё на какое-то время.
А теперь она и вовсе сомневалась, стоит ли уезжать, ведь с каждым днём её жизнь здесь становилась всё веселее и интереснее. Вот только вечерами Альва всё-таки мечтала оказаться дома, у себя в комнате, в кругу семьи, по которой очень скучала. Конечно, она часто видела дядю Томаса, но тот в первую очередь был директором школы, а не её родственником.
Так что же такого выведал о нём Карлос? Она нашла в письме место, на котором остановилась, и стала читать дальше.
Я РАССПРОСИЛ МАМУ ПРО ДЯДЮ ТОМАСА, И ТЫ НЕ ПОВЕРИШЬ
Щёлк!
Внезапно погас ночник. В комнате стало совсем темно.
Да что же это опять такое? проворчала из соседней кровати Фридерика.
Это не я! поспешила заверить её Альва.
А я и не утверждала, что ты, раздражённо ответила Фридерика.
Тут в коридоре раздался голос фрау Молины воспитательницы их общежития:
Девочки! Девочки! Пожалуйста, выходите из комнат, но pronto[1]. Без паники! Это просто отключение электричества.
Это просто конец света. Какая тут может быть паника, мы уже давно привыкли, съязвила Фридерика.
Альва в душе согласилась с ней. «Конец света» в последнее время случался почти каждый вечер, как по расписанию. Весь остров то и дело внезапно погружался во тьму.
Фридерика открыла дверь. Света от фонарика фрау Молины хватило, чтобы Альва увидела на спинке кровати худи. Она сунула письмо Карлоса в карман на животе и вышла из комнаты.
В коридоре Альва услышала тихое бормотание. Она, конечно, знала всех своих соседок, но в полутьме было очень сложно кого-то различить.
Не двигайтесь! воскликнула девочка перед Альвой. Я думаю, Табеа превратилась!
Во что? тихо спросила Альва, и тут вдруг у неё по ноге проползло что-то холодное. Она прикусила язык, чтобы не вскрикнуть.
Она ничего тебе не сделает. Это Табеа. Она ничего тебе не сделает, забормотала Альва себе под нос.
И-и-и-и-и! завизжал кто-то в темноте.
Фрау Молина, фрау Молина, моей ноги коснулось что-то гадкое!
Альва заметила ползущую тень. Многие в толпе испуганно вздрогнули и принялись перешёптываться.
Эй, ну вы чего, это же Табеа, возмутилась девочка, стоящая перед Альвой.
В конце коридора фрау Молина изо всех сил размахивала фонариком из стороны в сторону.
Или тут сейчас приземлится самолёт, или я вообще не понимаю, что происходит, услышала Альва шёпот Малы у себя за спиной.
Хихикая, она протиснулась к подруге.
Silenzio[2], мои дорогие девочки, воскликнула фрау Молина. Учительница вечно говорила на двух языках одновременно Альва к этому почти привыкла. Будьте осторожны, не наступите на змею. А лучше возьмите-ка её на руки.
Если бы мы её ещё видели, ворчливо заметила Мала.
А может кто-нибудь превратиться в гигантского светлячка?
Над коридором пронеслись искорки.
Нет, Марта, не надо! снова послышался голос фрау Молины. Не стоит запускать огненные шары. Это слишком опасно.
Мала наклонилась и попробовала поднять огромную змею, которая к тому времени, казалось, растянулась уже на весь коридор
Ох, Табеа, ну ты и тяжёлая! простонала она.
Альве ничего не оставалось, кроме как помочь. Змеи нагоняли на неё жуть. И хоть Альва неустанно твердила себе, что это не настоящая гигантская анаконда, держать её в руках было ужасно неприятно, и она изо всех сил надеялась, что Табеа вот-вот примет свой привычный облик.