Одежда у всех была старенькая, которую не жалко было выбросить после получения формы. В армию традиционно так одевались, чтобы не переживать за свои шмотки, когда придётся одеваться в армейскую форму. Забегая вперёд скажу, что в учебке, когда нам впервые выдали форму, нам предлагали отправить свои вещи домой. Офицер показал, где взять тару для упаковки посылки. Но, я не припомню желающих воспользоваться этой услугой. Не могу сказать, как было в других воинских частях, но у нас, в погранвойсках, было именно так.
Однако убежал вперёд, пора вернуться в нулевой этаж аэровокзала. Там мы просидели до позднего вечера. Поужинали скромно, тем что осталось от взятых из дома продуктов. Поделились и с теми, у кого съестное уже закончилось. Постепенно стали устраиваться на ночлег, прямо на каменном полу. Отчётливо помню, что абсолютно не спал в эту ночь. Даже для молодого крепкого тела, каменное ложе было чересчур твёрдым. А ещё к ночи стало заметно холоднее, по полу сильно потянуло сквозняком, какой уж тут сон. Все остальные испытывали, естественно, то же самое, поэтому спали только единицы. Самые отъявленные экстремалы. Остальные тихонько разговаривали, часто шарахались в туалет. В общем, коротали эту бесконечную ночь как могли.
Около пяти утра нам скомандовали подъём и приказали подниматься на первый этаж аэропорта. Не задержались, в пустынном в этот ранний час зале первого этажа, мы через двустворчатые стеклянные двери проследовали на улицу. Отсюда уже были видны стоянки самолётов. На улице было ощутимо холоднее, чем в подвале. Солнце уже начало свой ежедневный путь по небосклону, но его живительные лучи не могли пробиться сквозь затянутое облаками небо. Мерзкий утренний ветерок, настойчиво пробирался под старенькую куртку. Стоящий на бетонке капитан, приказал становиться шеренгами, по двадцать человек. Сопровождающие нас солдаты, принялись помогать, расталкивая сонных «салабонов». Последними из здания аэропорта вышли два офицера, капитан и майор. Не останавливаясь, они направились прямо к стоящим в отдалении самолётам. Сотрудник аэрофлота, в синей униформе, закрыл за ними прозрачные двери и удалился по своим делам.
Вон наш борт, показал на один из стоящих «Ту-154», капитан, который до этого скомандовал построение, на посадку пойдём пешком. Но, не как стадо баранов. Это аэродром режимный объект, кто не в курсе. Двигаемся строго в колонну по одному, интервал два шага. Первая шеренга налево! На посадку шагом марш!
Вторая шеренга налево, продолжил он, когда крайние призывники первой шеренги проходили мимо строя, Вслед за первой шеренгой шагом марш!
Я оказался во второй шеренге и послушно затопал по бетонке в сторону самолёта. Пройдя примерно половину расстояния, украдкой оглянулся. Потрясающее зрелище. Цепочка призывников растянулась до самого здания аэропорта, а первые из нас уже подходили к самолёту. Так же друг за другом мы поднялись по трапу на борт, где бортпроводники равномерно распределили нас по салонам. Мы с Сергеем попали в первый, а я к тому же умудрился занять место возле иллюминатора. Ещё примерно с полчаса самолёт стоял на стоянке. Потом лётчики запустили двигатели, и мы медленно покатили на взлётку. Солнце, наконец, сумело найти разрыв в облаках, и его лучики весело заиграли на стёклах удаляющегося аэровокзала. Самолёт остановился, и двигатели взревели с новой силой, набирая максимальные обороты. Короткий разбег, отрыв и в иллюминатор видно как быстро удаляется земля. Самолёт плавно набирает высоту, под нами проплывает по-зимнему голый лес, в котором выделяются только вечнозелёные сосны и ёлки. Промелькнули голые сопки и горные осыпи, кое-где ещё покрытые снегом. Сразу за ними показался скованный льдом Байкал, а ещё через минуту самолёт занырнул в белую вату облаков.
Спустя ещё несколько минут, самолёт поднялся выше облаков и по глазам резанули яркие солнечные лучи. Здесь ничего не мешало полному господству дневного светила. Белоснежный ковёр остался внизу, надёжно укрыв за собой поверхность. В салоне самолёта было тепло, и многие призывники, пригревшись уже спали, откинувшись в мягких креслах. В последний раз, глянув на пушистый ковёр закрывший землю, я откинул спинку сиденья и тоже прикрыл глаза. Ровный гул двигателей и бессонная ночь, на каменном полу, сделали своё дело. Через несколько минут я задремал, а потом и вовсе провалился в сон.