Это было для Миши новостью. Старики важно закивали, соглашаясь, что Мишин дед герой.
Пришли к нему ночью, вооруженные. Свои же, чеченцы, человек двадцать и с ними двое русских в камуфляже. У них была карта с отмеченной базой, где хранится наше оружие, только дорогу в лесу они не знали, им нужен был проводник. Прихватили на всякий случай заложником маленького Ваху и пошли.
И отец вывел их на минное поле, с горьким смешком добавил Гусейн. Сказал, чтобы шли за ним след в след, завел в самую середину и наступил на мину. Никто не ушел и Ваха тоже.
Голос его захлебнулся, сломался и стал лающим, словно он выгонял его из глотки палкой, как гонят со двора приблудную собаку. Ваха был его сыном.
Наверное, он надеялся, что Ваха уцелеет, догадается лечь на землю и не двигаться, а он побежал, возразил двоюродный дедушкин брат. Ну и конечно наступил.
Десять лет ему было!
На все воля Аллаха.
Дядя Гусейн зло сверкнул глазами, но ничего не ответил. С тех пор как погибла жена, они с Вахой остались одни на свете, теперь не стало и Вахи.
Русские пришли, русские уйдут, задумчиво вздохнул кто-то из стариков. А как мы потом будем друг другу в глаза смотреть?
Пойдем, Миша! дядя Гусейн поднялся и пошел вниз по склону, раздвигая руками высокую сочную траву. Старики стояли и смотрели, как они с Мишей словно плывут по полю в сторону аула. Прекрасный был день. Синее небо сверкало эмалью. В нем не было ни единого облачка.
Дядя Гусейн
Станешь гордой овцой, а волки тут как тут.
Уже больше недели дядя Гусейн не входил в дом отца, как бабушка ни плакала и ни уговаривала. Ел во дворе, спал на сеновале. Из окна Миша наблюдал, как бабушка выносила ему скатку из подушки и одеяла. Ночи были сырыми и от одеяла с подушкой он не отказывался.
Мам, можно я сегодня переночую с дядей Гусейном на сеновале? попросил Миша, отходя от окна.
Постель возьми, коротко буркнула она. У нее опять не было настроения.
Миша выскочил за дверь и побежал к сараю. Дядя уже устраивался на ночлег. Племяннику он не обрадовался, но взгляд его потеплел. Они долго смотрели на звезды. Таких огромных ярких звезд Миша никогда еще не видел. В Питере небо было всегда или в тучах, или засвечено огнем реклам.
Нравится тебе здесь, Миша?
Здесь очень красиво, дядя Гусейн, искренне ответил Миша.
Смотри, смотри, это твоя земля. Родина, которую у нас хотят отнять.
Миша уже пытался думать об этом. Но когда он пытался думать об этом, перед глазами у него как живой вставал Питер, любимые места, школа, друзья, знакомые девчонки. Даже магазин, где кассиром работала его мать.
Дядя, а кто виноват в этой войне? спросил он.
Дядя долго молчал и думал, потом нехотя ответил:
Джохар8, наверное. Тогда все уходили из Союза и Чечню тоже практически отпустили. Нам нужно было проявить мудрость, расстаться по-братски, а мы угрожали дойти до Москвы. Нельзя пинать спящую собаку и рассчитывать на то, что она, проснувшись, тебя не укусит. Нас охватила эйфория безнаказанной свободы. Нами двигала обида. Но Джохар неправильно рассчитал свои силы. Наверное, он хотел остаться в истории настоящим освободителем нашего народа, вторым Шамилем9, ради этого, уходя, он решил плюнуть вслед.
Он вдруг стал горячиться и рубить рукой.
Мы никого к себе не звали, а к нам пришли с оружием! Видел карту России? А Ичкерию10 на ней сумел разглядеть? У них свои земли пустуют и заброшены, а им понадобился наш маленький ухоженный клочок! Знаешь, сколько нас погибло во время депортации11?
Дядя Гусейн, а чеченцы тогда действительно были за немцев?
Нет, конечно! рассмеялся дядя Гусейн. Ну, ты как маленький, ей-богу! Чеченцы всегда были сами за себя.
Но они бы обрадовались, если бы фашисты победили и освободили нас от русских?
Он опять надолго замолчал. Потом ответил честно:
Обрадовались бы. Сами ведь мы справиться не могли.
Значит, пока все другие народы геройски сражались на фронте, мы сидели и ждали, когда победят фашисты?12
Мы не сочувствовали фашизму. Просто это был единственный на тот момент способ выйти из состава России.
Значит, нас правильно депортировали?
Детский у нас какой-то разговор получился, сдержанно заметил дядя Гусейн и стал смотреть в звездное небо. Правильно, не правильно. Мы просто хотим быть свободными. Хотим свое государство. Это трудно понять? Это преступление?