Но я никогда не занимался расследованиями! Это никаким образом не входило в круг моих обязанностей. Мое дело сыск: выследить, изловить и передать преступника в ваши руки. Я решительно не понимаю потребности в моем присутствии здесь! Платок с хлороформом в руке, аккуратно открытая баночка со снотворным на столике Похоже, девица лишь решила крепко-накрепко заснуть, а уж отчего, я судить не возьмусь.
Петр Александрович, скажу честно: ваша манера работы и ее результаты меня всегда восхищали и поражали. Теперь же позвольте и мне попытаться удивить вас. Думаю, Мышецкий повысил голос, господа следователи закончат осмотр места происшествия и представят мне отчет к полудню. А вас, он снова обратился к Азаревичу, я приглашаю спуститься вниз, в ресторацию, и позавтракать со мной. Надеюсь, вы, отдалившись от дел, еще не теряете напрочь аппетит при виде усопших?..
Обслужили их быстро. Расторопный половой в косоворотке подал на стол яичницу, нарезанную толстыми ломтями колбасу и горячий чай.
Послушайте, Петр Александрович, спросил прокурор, беззвучно помешивая ложкой в стакане сахар, отчего вы оставили службу? Тридцать пять лет возраст расцвета для мужчины, пора усердной работы и деятельного продвижения по службе! Да и столь искусных филеров, как вы, в нашем ведомстве никогда не обделяли жалованьем и наградами!
Азаревич поморщился:
Нет, благодарю! Эти названия оставьте мальчикам с бомбами! Филеры это агенты наружного наблюдения. Оттого, что им часто поручают слежку за излишне ретивыми фрондерами, их имя уже склоняют на все лады. А я в политику не лезу. Я лишь выслеживаю преступника и беру его. Таких у нас в Сибири часто называют вороловами или, если угодно, охотниками.
Охотниками? Очень интересно!
Да, охотниками. Охотниками за головами. Но здесь, в Москве, я и слово «агент» перевариваю с большим трудом. Благо, это все уже в прошлом
А у меня, Петр Александрович, вздохнул Мышецкий, в самом что ни на есть настоящем! Однако к чему же это я? Взгляните-ка! Это, на мой взгляд, до крайности занимательно!
Он, отодвинув в сторону тарелку Азаревича, вынул из кармана кителя свернутый фунтиком лист, аккуратно его развернул и положил перед собеседником. На листе лежали несколько бумажных клочков и записка, нацарапанная на осьмушке тонкой голубоватой писчей бумаги.
Предсмертное послание? без удивления спросил бывший сыщик.
Да. Ознакомьтесь!
Почерк был неразборчив: видимо, рука девушки сильно дрожала. Но Азаревич все же сумел прочитать:
«Это высшая справедливость. Так должно случиться. Иначе быть не может».
Лаконично! Уходит из жизни, никого не обвиняет. Вы находите в этой записке что-то странное?
Отнюдь! Записка действительно малопримечательная. Но вот эти клочки совсем другое дело!
Неудачная проба пера?
Не совсем.
Мышецкий бережно развернул смятые кусочки и выложил их на скатерти, как мозаику, старательно подбирая каждому фрагменту свое место.
Вот так, удовлетворенно протянул он, когда обрывки сложились в лист бумаги правильной формы. Сможете это прочесть?
Измятые и порванные клочки составляли записку, написанную тем же дрожащим неразборчивым почерком:
«Этот человек не даст мне уйти живой. Смерть эта не по моей воле. Боже, не оставь меня».
Азаревич вопросительно взглянул на прокурора:
Значит, с нею рядом был кто-то еще?
Похоже, что так.
Вы хотите сказать, что ее убили?
Скорее, убедили.
В чем?
В решении покинуть этот бренный мир и уйти в царство вечного сна, подобно сказочной принцессе, которую этой несчастной предстояло сыграть нынче же вечером.
Смело! Вы намекаете на доведение до самоубийства?
Мышецкий аккуратно свернул бумажные обрывки и снова спрятал их в карман:
Находчиво, не правда ли? Я нечасто сталкиваюсь с подобным. Зверь это всегда зверь, добыча всегда всего лишь добыча. А тут дичь взяла да и показала зубы. И актриса, наверное, была неплохая: догадаться не сразу писать то, что требует душегуб, разыграть сцену с разрыванием неудавшейся записки, да так, чтобы он ничего не заподозрил Эти клочки я намерен сберечь для суда.
Подозреваемые имеются?
Вы, кажется, переменили свое мнение? После того, как четверть часа назад спокойно говорили мне о том, что это обычное самоубийство, каких в наш нездоровый век сотни за год