До приезда господина прокурора номер с телом был заперт, и к нему был приставлен караул. Был проведен первичный опрос свидетелей и сбор улик. По приезде его превосходительства по его распоряжению тело было доставлено в мертвецкую при полицейской части, где профессором Ильей Ивановичем Ситниковым было произведено посмертное хирургическое исследование.
Сидевший сбоку от Валентина Федоровича полный господин кивнул, обретя, таким образом, одновременно имя, фамилию, профессию и звание.
Мышецкий повернулся к исправнику:
Благодарю вас, Валентин Федорович. Теперь продолжу я. Мы проверили московские военные части. В одной из них действительно числился поручик Караганов. Он запросил отпуск за неделю до отъезда из Москвы. То есть, он заранее планировал покинуть город второго октября.
Совпадение, вставил Азаревич.
Слушайте далее: профессор Ситников считает, что самоубийство могло быть инсценировано. Внешне все выглядит так, как и прочих подобных случаях, но Впрочем, Илья Иванович, вам слово!
Профессор кашлянул и, лукаво поглядывая на собеседников поверх потертого пенсне, заговорил:
Выстрел, господа, был сделан с близкой дистанции. Однако я осмелюсь утверждать, что расстояние между пистолетом и виском убитого составляло около сажени. При самоубийстве посредством подобного оружия кожные покровы вокруг входного пулевого отверстия обгорают, а в ране остаются несгоревшие частицы пороха. В нашем случае никаких следов пороха и гари я не обнаружил. Руки трупа, а также его одежда оказались чисты: ни, опять же, пороха, ни оружейного масла. Эти обстоятельства дают мне основания считать версию о самоубийстве сомнительной.
То есть, Азаревич взглянул на Мышецкого, подозреваемый Караганов вовсе не наложил на себя руки, а был убит?
Прокурор отрицательно покачал головой:
Видите ли, наш знакомый антрепренер, господин Анненский, был на опознании тела Караганова, но поклонника своей погибшей примы в нем не признал, Мышецкий достал из кармана брегет и посмотрел на циферблат. И вот еще: при покойнике был найден паспорт, подорожная грамота и колода карт. На этом все. Ни писем, ни фотокарточек, ни расписок, ни векселей ничего подобного.
Исправник добавил:
Трактирщик ведет точную ведомость обо всех, кто заехал в его заведение и кто съехал. Он затем сдает ее околоточному, как того требуют правила. Так вот, трактирщик этот при опросе вспомнил, что поручик въехал не один. Точнее, следом за ним снял себе комнату еще один постоялец. Тоже в форме. Ну, стали в ведомости смотреть, фамилию искать. Книга с записями у него под прилавком лежала. Раскрыли а нужная страница вырвана!
Азаревич продолжал прихлебывать чай. Он уже почти согрелся.
Да, это был след. Нужный след.
Мышецкий обратился к исправнику:
Валентин Федорович, нам нужны свидетели. Необходимо составить описание обоих офицеров: как выглядели, как вели себя, что делали, что говорили. Наверняка кто-то что-то видел и запомнил.
Опрос свидетелей заметных результатов не дал. Однако мы, ваше превосходительство, как и предписано, располагаем штатом агентов под прикрытием, которые внедрены в преступные сообщества. Они следят за деятельностью банд, их главарями, путями получения оружия, сбыта краденого и награбленного, способами вербовки новых участников. Несколько наших агентов присматривают за трактирами
И за трактиром, где остановился убитый, позавчера тоже было кому присмотреть?
Точно так-с! Там в тот вечер был наш человек выполнял задание по внешнему наблюдению. Поэтому, как обнаружили тело, ему приказали выяснить, кто из местных тогда, так сказать, работал в трактире. Он должен вернуться сюда к полудню.
Мышецкий недовольно поморщился. Азаревич же облегченно выдохнул. Горячий чай после бессонной ночи разморил его, и он мечтал хотя бы о паре часов сна.
Тогда, Мышецкий, казалось, был неутомим, полагаю, вы, господин профессор, не откажетесь проводить нас четверых в мертвецкую?
Профессор Ситников поднялся и взял со стола одну из керосиновых ламп:
Да-да, с готовностью! Прошу вас сюда, господа! Мертвецкая у нас здесь же, в другом крыле участка, рядом с пожарной частью. Там и работаем
Они впятером друг за другом прошли по длинному коридору. В конце него в стене темнела безликая маленькая дверь. Открыв ее большим потускневшим от времени ключом, профессор начал спускаться по ступеням уходившей в темноту лестницы.