Владыка Ашх-Анорна вернулся к жизни.
Антия шагнула к нему; Ардион шевельнулся на своем каменном ложе, повернул голову и встретился с ней взглядом: в этот миг все в ней содрогнулось от корней волос и до сжавшихся пальцев на ногах. Антия застыла и вдруг вспомнила, как когда-то они сидели в туманном сыром саду, он рисовал цветущий жасмин, а она ударила его ножом для заточки карандашей. Она готова была поклясться, что пирамиду на мгновение наполнил тонкий цветочный аромат.
Снова ты, едва слышно произнес Ардион. В его глазах сейчас плескался огонь и это парализовало, заставило замереть на месте почти без чувств. Уголок тонких губ дрогнул в улыбке, и Антия поежилась.
Вставай, сказала она, пытаясь преодолеть все, что окутало ее, словно полотнища паутины. Тут все улетело к евграм в пасть. Надо все исправить.
Ардион понимающе хмыкнул, словно не ожидал ничего другого. Взгляд по-прежнему был обжигающим, тяжелым и злым он казался морской волной, которая замерла перед тем, как обрушиться на голову и похоронить под собой. «Интересно, подумала Антия, у него сейчас так же ноет в груди, как у меня?» Он попытался подняться; Антия поддержала его, и когда ледяные складки плаща скользнули по ее пальцам, ей вдруг стало очень легко. Ее будто бы отпустило, и на смену вязкой покорности зайца перед хищником пришла свобода воздушная, искрящаяся, словно южное шипучее в хрустальном бокале.
Они справятся. Что бы ни случилось в Ашх-Анорне, они сумеют все изменить.
Как ты сюда попал? спросила Антия. Ардион устало провел ладонями по лицу, словно пытался стереть остатки пыльного сна.
Отец замуровал меня здесь до скончания времен, ответил он. Я не оправдал его высокого доверия. Ардион обернулся к своей неожиданной спасительнице, смерил ее оценивающим веселым взглядом, в котором больше не было подавляющей властности, и добавил: Судя по тому, что ты здесь, а я проснулся, конец света уже наступил.
Она коротко рассказала ему о том, что вчера случилось в ее мире. Ардион слушал, хмурился, а когда рассказ подошел к концу, расстегнул серебряную фибулу, которая удерживала плащ у горла, и набросил его на плечи Антии.
Там не слишком-то тепло, полагаю, произнес Ардион. Ладно, пойдем посмотрим, что случилось снаружи, раз уж ты здесь.
Он спрыгнул с постамента и быстрым упругим шагом двинулся к одной из стен Антия невольно подумала, что он соскучился по делам, и напомнила себе, что не стоит обольщаться. Тот Ардион, которого она успела узнать, всегда был жесток и безжалостен, и было бы слишком наивно предполагать, что он успел измениться, проведя два года погребенным заживо. Когда они приблизились к стене, Антия увидела снег ровную белую гладь, похожую на нетронутый лист бумаги. Ардион дотронулся до прозрачной стены, и от его пальцев стал разливаться тихий синий свет.
Встань у меня за спиной, дружелюбно посоветовал он. Чтобы не задело.
Он попробовал оживить то золото, которое наполняло его душу выпустить, развеять мрак, расколоть пирамиду и освободиться. Антия послушно встала там, где было велено. Ардион подумал, что когда-то она была упрямой девчонкой.
На губах все еще чувствовалась яблочная нотка ее поцелуя. Ардион усмехнулся: смелая девочка. Не каждая осмелится поцеловать мертвеца даже ради великой цели.
А она вот осмелилась. Она всегда была такой ничего не боялась и шла вперед.
Золотой туман заструился вокруг пальцев и иссяк. В груди сразу же проснулся звон что-то невидимое дергалось там, пыталось отдавать невнятные приказы и, покосившись в сторону Антии, Ардион понял, что она сейчас испытывает похожие чувства. Ей было не по себе не от страха перед мертвецами, пирамидами и ледяной пустыней, а от чего-то внутреннего, давящего. Ей было жутко смотреть по сторонам, но по-настоящему она боялась не того, что ее окружало, а чего-то прораставшего из глубины души.
И все-таки он был рад ее видеть. Очень рад.
Не получается? спросила Антия. Ардион отошел от стены и предложил:
Давай попробуем поискать другой выход.
Все-таки не получается. Да, она не изменилась. Всегда была юной язвой. Впрочем, ладно, он готов был ей это простить.
Ардион прошел к ступеням. Розового и зеленого зарева от полярного сияния, которое наполняло пирамиду пульсирующими волнами, хватало для того, чтобы понять: этой лестницы здесь раньше не было. Он снова поднял руку, и на этот раз сияние вокруг его пальцев задержалось подольше. Лестница уходила во мрак, она была неправильной, словно где-то исказились пропорции, и Ардион подумал: вот то, что разбудило меня на самом деле. Не видения, не тоска, не девушка в зеркале, которая смотрела на меня с сочувствием и теплом, а потом пришла из своего мира, чтобы разбудить тем неприятным образом, о котором рассказывают старые сказки.