Даже не представляю, что бы я без тебя делала, пробормотала она, уткнувшись лицом сестре в кудри. Предупредишь стражников? А то отец решит, что я пропала, и устроит переполох.
Кивнув, Шарлотта на мгновение прижала её к себе ещё крепче, и лишь затем отпустила.
Сейчас вернусь. Только попробуй снова уснуть.
Ухмыльнувшись, Эмилия проводила сестру взглядом. Но стоило той выйти из комнаты, улыбка её угасла, и с тяжёлым вздохом она пошла искать тапочки. С каждым новым днём тревога Шарлотты лишь усиливалась, и Эмилия не знала, как доказать ей, что пусть она и Наследница, но всё же не похожа на Бэка. То, что случилось с ним, с ней не повторится. И что с того, что она не умеет драться? Научится. Тем более вариантов у неё не было.
Продолжая поиски, Эмилия заглянула под кровать, но вновь услышала скрип половицы.
Да сейчас я приду, закатив глаза, сказала она. Не надо так со мной нянчи
Сухая ладонь закрыла ей рот, не дав договорить. Шумно втянув носом воздух, Эмилия попыталась вывернуться, но не успела ни закричать, ни сообразить что-нибудь не успела даже представить хоть какое-нибудь животное, как шею кольнуло остриё иглы.
И перед тем, как окончательно погрузиться в густую, затягивающую тьму, она успела подумать, что Шарлотта снова была права. Зря Эмилия не взяла тот кухонный нож.
1. Птица высокого полёта
Впервые за учебный год зайдя в яму, Саймон Торн ощутил, как стекает по лбу капля пота, и всерьёз пожалел, что не может просто улететь оттуда подальше и никогда больше не возвращаться.
С трибун, окружавших песчаную арену, на него смотрело больше сотни учеников, чьи крики и свист раскатистым эхом отражались от каменного потолка. На одном из рядов, примерно посередине, Саймон заметил друзей, громко скандирующих его имя, но с трудом нашёл в себе силы им улыбнуться, а потом глубоко вдохнул, собираясь с силами. В конце концов, он бывал в ситуациях и похуже. Причин паниковать не было.
Ты как, в порядке? раздался за спиной низкий голос. Малкольм, его дядя высокий широкоплечий мужчина с длинными тёмными волосами и испещрённым шрамами лицом, хлопнул Саймона по плечу. Вид у тебя какой-то невесёлый.
Не хочу драться, ответил он тихо и быстро, так, чтобы никто поблизости не услышал.
Самозащита самая важная часть боевой подготовки, сказал Малкольм. У тебя был целый год, чтобы прийти в себя, Саймон. Если откажешься участвовать в итоговом поединке
То не сдам экзамен, я в курсе, пробормотал тот, стискивая руки в кулаки. Он понимал, почему дядя не может сделать для него исключение, но ведь он знал, что Саймон умеет постоять за себя. Об этом все знали. А обязательно драться именно с Ноланом?
Дядя вздохнул.
Обязательно, ты же знаешь.
На противоположной стороне ямы, на песке, неровном после прошедших ранее боёв, нетерпеливо переминался с ноги на ногу мальчик, похожий на Саймона как две капли воды, за исключением хищной ухмылки. Несколько ребят, на нашивках которых были изображены разные сухопутные звери, хлопали и выкрикивали его имя, а он угрожающе хрустел костяшками, наслаждаясь всеобщим вниманием.
Этого боя студенты Передового Результативного Института для Юных Талантов ждали весь год. Саймон много раз отказывался, несмотря на недовольство Нолана и мягкую поддержку дяди Малкольма. Сражение двух братьев двух обладателей королевской крови обещало стать крупнейшим событием за последние несколько лет, если не за всю историю школы.
Вы оба сражаетесь от всего сердца, но только ты не забываешь включать голову, сказал дядя, наклонившись к Саймону, чтобы никто больше его не услышал. Нолана легко выбить из колеи. Воспользуйся этим.
Выбить Нолана из колеи было, может, и легко, но вывести из себя ещё легче, и в этом-то и заключалась основная опасность. Нолан мог обострить ситуацию так, что тренировочный бой быстро бы перешёл в настоящий. И Саймон прекрасно знал, чем бы это закончилось.
Малкольм, выйдя на центр ямы, оглядел их обоих.
Вы знаете правила, произнёс он громогласно, чтобы услышали все, включая учеников на верхних трибунах. Проигрывает тот, кто первым сдаётся. Убивать друг друга запрещено.
Бросив на них предостерегающий взгляд, Малкольм отошёл, оставляя их вдвоём. Саймон с усилием сглотнул. Горло пересохло настолько, что говорить было больно. Момент настал. Пути назад не было, и низкий гул встал в ушах, заглушая возгласы зрителей.