Эй, пацан, поехали.
Тот, что постарше, кивнул в сторону прибывшего поезда. «Кукушка» оказалась тепловозом всего с одним плацкартным вагоном, и Фил с трудом втиснулся между рыбаками.
Ты сам откуда будешь?
Тут рядом живу, еду к родственнику, соврал Фил.
Рыбалку любишь?
Конечно! и тут же подумал, что последнее время он только и делает, что врет. И ведь ничего бы не случилось, если бы он признался, что рыбалку не любит. Да и людей этих видит первый и последний раз в своей жизни. Неужели мнение случайных встречных ему так важно?
Наш человек. Мужчина в телогрейке хлопнул Фила по плечу. У меня сын твоего возраста, не любит. Ничего ему не интересно. Совсем ничего!
Он тяжело вздохнул.
В прошлом году на море его вывезли, говорю ему: сынок, красота-то вокруг какая, пойдем с маской поплаваем, рыбок посмотрим. Не хочет. На гору взобраться, там такие кипарисы, воздух. Не хочет. Сидит целый день в своем телефоне. Чуть ли не силой его каждый день на море таскали. Лежим, значит, на пляже, солнышко припекает, ребятишки мелкие замок из песка строят, галдят. Море гладкое, все переливается. Я ему говорю: хорошо-то как. Он угу. Спрашиваю, мороженое будешь? Угу. А я чувствую, он же даже не слышит. Ну и я ему: а говно мамонта будешь? А он угу. И тут я разозлился. Телефон этот выхватил и зашвырнул подальше в море. М-да. Рыбак помолчал немного, но потом снова заговорил: Если б вы видели, как он на меня посмотрел! Я думал, убьет. Если бы было чем, точно убил бы. Ему, получается, эта фитюлька дороже отца. Вот такие дела.
Ладно, нормальный у тебя парень, не пьет, не курит, чего еще надо, решил подбодрить друга рыбак в аляске. Вон, у меня у шурина дочка, симпатичная такая, смышленая, учится хорошо. Но тут чудить стала. Сначала говорит, мусор, значит, чтоб по-разному складывали, сортировали, значит. Я ей говорю, Маша, ну это у них в Москве там, от нечего делать контейнеры разные, а у нас-то зачем? А она: что мы, мол, все вокруг убиваем, от нас один вред. Экология, мать ее. Ну, там много чего было, что шубы нельзя носить, кожу. Спорили мы с ней страшно. Говорю, а для кого же все вокруг, если не для человека? Но это все цветочки. Под конец заявила, что вообще она никакая не Маша, а живет не в своем теле, и чтоб звали ее Игнатом. Вот так! Растили, понимаешь, Машу, а получился Игнат.
Ох, мать твою за ногу! Ну, и вы чего?
Ну, шурин врезал ей как следует. Скандал был страшный. В комнате ее запер. На хлеб и воду посадил. Интернет отключил. Все отобрал. И так неделя. Ну, бесилась она поначалу, в дверь так билась, думали, убьется. Потом успокоилась. Вроде нормально сейчас. Про Игната ни слова.
А мусор-то при чем?
Как при чем? С него все и начинается. Эта вся американщина к нам из интернета пролазит и до их неокрепших душ добирается.
Да, дела.
Филу стало неловко от этих рассказов. Он испытывал испанский стыд за всю эту несусветную чушь и чтобы избежать лишних разговоров, уставился в окно.
* * *
Когда Филу было девять, отец взял его с собой на рыбалку. Это была их первая поездка вдвоем, просто так, не по делу. Такое неслыханное счастье выпадало нечасто. Отец много работал. Фил гордился, что он такой взрослый, и еще он тогда ощутил некую мужскую солидарность. Вот он и его папа едут на чисто пацанское развлечение рыбалку. Ему очень хотелось соответствовать этому образу, он специально выбрал штаны защитного цвета и заправил их в резиновые сапоги, бейсболку развернул козырьком назад. Поначалу было даже приятно сидеть на берегу со спиннингом, наблюдать, как расходятся круги на воде и как стрекозы маленькими самолетиками садятся на гладкую поверхность речки. Солнце приятно припекало спину, застывшая тишина убаюкивала. Фил представлял, что рыба вот-вот клюнет, что он ловко подсадит ее и вытащит наружу и что отец будет всем рассказывать, какой он молодец. Но ничего не клевало, его даже заклонило в сон, и когда леска натянулась, он начал потихоньку крутить ручку катушки, как учил отец, но рыба была тяжелая и тянула вниз. Отец подскочил к нему на помощь, перехватил спиннинг. И вот блестящая рыбина уже билась что есть силы на крючке.
Держи!
Фил схватил двумя руками скользкое рыбье тело и наблюдал, как отец достает у рыбы изо рта огромный крючок. Тогда в горле все сжалось, как будто крючок был внутри у него самого. Огромные печальные рыбьи глаза смотрели прямо на Фила. Рыба все пыталась вырваться.