Мы разворачиваем лодку, Сонька уговаривает Шурку купаться, но тот протестует:
- Подводная охота - это тебе не интересно?! Да я, вот увидишь, честно, с ружьем накупаюсь. И рыбину подобью. Дадут мне ружье... А купаться тебе нн-е ррразрешаю! - Голос у Шурки строго командирский, сухой.
- Ой, - нарочито ужасается Сонька, - какие у тебя ногти отросли !
Шурка краснеет и злится :
- Это ты в школе санитарка, а здесь... Здесь я тебе не подчиняюсь. Давайте, - говорит он мне, - высадим ее! Девчонкам подводная охота... что... корове тапочки.
Но тут раздался ликующий Степкин вопль:
- Взя-я-ал!! Самого окуневого батьку взял! Вы поглядите, какое чудо!.. Но-но... не дурить!
Это и впрямь было чудо. Ни Сонька, ни расторопный Шурка, ни я не знали, с какой стороны и как подступиться к окуню, заброшенного нам Степкой. По всей вероятности, Степка не ошибся: это действительно был окуневый батька: здоровенный, как лапоть, весь черно-серый, глаза на выкате, черные, злые-презлые, не спина, а сплошная ножовка - вся в колючках... Окунище сей, поди, уж мнил себя царьком здешних водоемов; такой не ринется на червяка, насаженного на простой крючок, и сеть находчиво обойдет.
- Выстрелил, к дну прижал и тогда только протолкнул сквозь кожу стрелу с лепестком, - вытирая рыжие волосы, сказал Степка и рассерчал: - Долго мне еще ждать, по-мощ-нич-ки-и! Окуня не могут снять!
- У меня вся ладонь в крови от его колючек, - пожаловался Шурка. - Ты бы нам еще с шилами закинул рыбу. Да не дергайся ты, не дергайся, окунище! - Шурка кое-как запеленал своими штанами окуневого батьку и выпростал стрелу с лепестком. - Этого в ведро посадим. Агрессор. Выпрыгнет. Черпай, Сонька, шевелись, курица! Терпенья нет - колется!..
Теперь очередь Кольки. Шурка, пользуясь передышкой, заводит пока со мной разговор.
- Сколько звать вас! - слышим вдруг крик Кольки. - Ры-бу принимайте!
Шурка налегает на весла, разворачивает лодку кормой, и Сонька хватает двух окуней.
Ловкий охотник Колька! Пожалуй, не уступит и самому Степке. Плавал он неторопливо, нырял по-утиному: нырнет и, не задерживаясь, тут же вынырнет; часто менял места, и нам уже надоело кочевать за ним. Наконец Колька забился под кусты лозняка, нависавшие .над водой, и долго там сидел и караулил кого-то. Вдруг лозняк закачался, раздались один за другим три шумных всплеска, Колька вынырнул. Вынырнул, сдернул маску, заулыбался и крикнул загадочно:
- Робя, кого я заарканил! Не отгадать! Веду! - но стрелу из воды не кинул, а по тому, как натянулась и задергалась леска в его руке, мы поняли, что добыча важнецкая.
- Показывай! - крикнули с берега.
- Показывай! - дружно велели Сонька и Шурка.
Но Колька не уступал ни береговым, ни Шурке с Сонькой. Он работая ластами, как буксир винтом, плыл на спине, в одной руке держал ружье, в другой поблескивала леска.
- Ахнете! Увидите и ахнете! - набивая цену своему выстрелу Колька и заливался козлиным смехом, аж волосы тряслись.
- Упустишь рыбину - по загривку съезжу, - пригрозил ему Степка. И не выдержал, кинулся в реку. За ним с разгону бултыхнулся и Женька.
Прихватили Кольку. Степка подтянул леску и вскинул вместе со стрелой что-то гибкое и коричневое, похожее на змею.
- Налима наколол! - кричал Колька, отфыркиваясь. Мы приняли порядочного налима; но он выскользнул из рук; свиваясь в кольца, все плавал и плавал в лодке, выискивая щелку - нельзя ли удрать.
Охота на этом изменилась. Охотились сразу трое: Степка, Женька и Колька. Степка забился в заросли травы, а дружки один сверху, другой снизу реки, шугали на него рыбу. Попадались сороги, окуни и густерки.