Позже он месяцами мотался по северу области в фольклорных экспедициях, бродил по тайге, отыскивая староверческие деревушки, записывал сказания и былины, но, оказывается, все это было давно известно специалистам и даже опубликовано.
Пять лет в институте он проучился ровно, и вкладыш диплома поражал своим однообразием - длинные столбцы из цифры "4", лишь в нескольких местах украшенные пятерками... Когда учеба подходила к концу, Губину предложили поступать в аспирантуру и рекомендовали отделение древнерусской литературы. Преподаватель там прекрасно помнил делавшего интересные рефераты Юрия и взял к себе...
- Куда ж Ирина-то пропала у нас? - вернул из мыслей голос жены. Седьмой час уже...
- Да зашла, наверно, куда-нибудь, - механически отозвался Юрий Андреевич и обнаружил, что сидит за своим столом, читает внуку заученные с детства сказки Чуковского.
- Обещала быть к четырем, - вздохнула еще Татьяна Сергеевна. - Стирать собиралась...
- Сейчас придет, что ж...
- Деда, читай! - заныл Павлик.
- "А птица над ними кружится, - уставился в книгу Губин, - а птица на землю садится..."
Потом, начав жить отдельно от родителей, обзаведясь собственной семьей, он иногда, пугаясь и ругая себя, завидовал людям другой категории, тем, кого принято называть живчиками и рвачами. Их не любили, на них рисовали карикатуры в "Крокодиле", их сажали в тюрьмы, даже расстреливали, случалось, "за особо крупные хищения" и "валютные махинации". Но зато они имели большие квартиры, дачи с прислугой в заповедных зонах, водили дружбу с влиятельными людьми; они меняли машины, когда хотели... Такими людьми были напичканы, кажется - как и чудаками, все слои общества, они встречались среди партийных товарищей, хулиганов, среди ученых, рабочих, художников и писателей, среди колхозников. И действовали они по-разному: одни откровенно воровали, другие же - прикрываясь законом, одни хапали без меры, а другие - осторожно, помаленечку. Но цель у них была одна. Теперь эта цель называется: жить как человек. И в какой-то мере они оказались правы - то, что двадцать лет назад считалось пороком и преступлением, теперь определяется хвалебным, уважительным словом - бизнес.
Как и большинство, Юрий Андреевич частенько поругивает новые порядки, отношения, ворчит про беззаконие, но, задумываясь, представляя себя на месте какого-нибудь Дерипаски или Абрамовича, сознается - сознается как-то даже втайне от самого себя, - что и он не отказался бы стать таким. Иметь нефтяные скважины или автомобильный завод, жить в особняке из красного кирпича и купаться в бассейне с подогревом... Да, совсем бы не отказался... Правда, усилий, чтобы заиметь этакие прелести, он приложить не способен. И не то чтобы нравственно не способен, а куда проще - физически. От дома до института добраться и то утомительно, а тут такое... И большинство не способны, большинство способны лишь ворчать, ругать и завидовать.
- А-ай! - Павлик вдруг захлопнул книгу. - Не хочу!
- Как хочешь...
Только он убежал в свою комнату и стал катать по полу скрипучий самосвал, а Юрий Андреевич приготовился дальше читать сочинения дьякона Федора, заговорила жена:
- Ты не смотрел сегодняшнюю газету? Посмотри. Тут интервью с начальником нашего коммунального хозяйства по поводу летних водопроводов... Еще утром от соседок услышала...
- А что такое? - с досадой, что его отвлекают, но и с готовностью отвлечься спросил Губин.
- Понимаешь, теперь, чтоб вода на участок поступала... Сейчас... Жена зашуршала газетой. - Вот, слушай: "По подсчетам специалистов, одна сотка за поливной сезон обойдется от трехсот пятидесяти до пятисот рублей". Одна сотка, ты понял?! Слава богу, у нас на даче скважина забита. Спасибо тебе, что тогда настоял...
- Уху-м...