Юлиан Семенович Семенов - Противостояние. Романы стр 35.

 Знаю. А как быть иначе? Кому мы эту старинную живопись толкнем? Связей-то нет Или возьми иконки Их фарцовщики около Третьяковской галереи на газовые зажигалки у американцев меняли. Толку что? Зажигалка не деньги

 Толку никакого, а за квартиру я уже два месяца не платил. Боюсь туда идти.

 Почему?

 Не знаю.

 Киря Беги сейчас, уплати, делов на два часа. Может, сегодня деньги получим от старика и двинем к «самому синему в мире».

 Надьку возьмем?

 Ни к чему это. Там бабы есть похлестче. Роскошные по пляжам кадры ходят

 На поезде поедем?

 Зачем? ТУ-104 есть в Советском Союзе.

 Боюсь я летать

 Не бойся На машинах больше бьются

 Слушай, а у профессора никого дома нет, это точно?

 Конечно точно. Я туда поднимусь один, а ты следом через десять минут. Три раза стукнешь и скажешь: «С Мосэнерго». Я тебе открою. Если кто-нибудь будет на площадке пройди мимо, будто ищешь квартиру, понял?

 Да. Только если в квартире кто-нибудь есть, не ходи. Мокрое дело расстрел.

 Что ты говоришь? А я думал два года условно. Между прочим, почему ты боишься идти домой? Может, трепанул кому-нибудь? У тебя язык без костей Лучше мне правду скажи трепанул?

 Я не идиот.

 Ты киря, а не идиот, это точно Давай поднимайся, жрать будем.

К двенадцати часам дня у Садчикова на столе были адреса сорока двух Надежд с Пушкинской площади. Тридцать две отпали сразу же: это были женщины далеко не первой молодости, матери семейств и бабушки. Потом отпало еще пять Надежд девочки до пятнадцати лет. Осталось пять девушек, которых надлежало проверить в течение ближайшего часа. Садчиков вызвал машину, чтобы ехать в пятидесятое отделение милиции. Собираясь, он думал о том, как сейчас мало девочек с таким прекрасным именем Надежда. Раньше тридцать две на дом, а теперь десять.

Надо бы позвонить Гале. Все милицейские герои в кино звонят домой, а жены спрашивают, что они ели за завтраком. Галка сейчас мне выдаст: почему не позвонил вчера? А она уже спала в два часа. У нее вчера опять было дежурство, а она с вечерних дежурств приходит выжатая как лимон. И спит до десяти. А сейчас двенадцать. Надо было позвонить два часа назад, а я сидел в отделении. В кабинете полно народу. Галка начала бы меня пытать, что случилось, а мне было бы неудобно ей отвечать при всех, потому что я должен врать, а это со стороны смешно. Странный народ женщины. Из ребра сотворены как-никак. Ребро не череп. Ни черта не хотят понимать, а объяснять унизительно для самого себя. Когда женишься, думаешь, что на самой умной. Все поймет, всегда поможет. Грех мне, конечно, на Галку сердиться, но иногда и она такое колено загнет, что потом неделю не опомнишься.

Садчиков вздохнул и набрал номер своего домашнего телефона. Голос у Галины Васильевны был усталый и тихий.

 Галка,  сказал Садчиков как можно веселее,  привет! Ну, что ты? К-как дела?

 Изумительно!  коротко ответила Галина Васильевна и замолчала.

 Что ты молчишь?

 Мне надо петь? Или станцевать у телефона? Неужели ты не мог позвонить вчера?

 Я поздно освободился и не хотел тебя будить.

 Я ведь тоже человек.

 Догадываюсь.

 Сегодня тебя ждать?

 Я позвоню.

 Завтра днем?

 Ч-что ты, Г-галочка?! Может быть, и сегодня

 До свидания,  сказала она,  всего тебе хорошего.

Садчиков в сердцах швырнул трубку на рычаг и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

 Эх, милый ты мой начальник,  сказала бабка певуче,  Бог, он все видит, все прегрешенья людские и все людские доблести.

 Конечно,  согласился Садчиков и утвердительно покачал головой,  это вы, бабуся, в-верно говорите. А Надя когда придет?

 Она всегда тут,  сказала бабка и тронула себя где-то около ключицы.

 В сердце?  спросил Садчиков.

 В нем,  убежденно ответила бабка и вытерла слезу, которая то и дело закипала у нее в левом глазу. Садчиков понял, что бабка перенесла инсульт, от этого у нее так часто собирается слеза в уголке глаза.

 Ну а здоровье как у вас?

 Нет теперь на земле здоровья,  сказала бабка.  Вон у моей мамаши нас тринадцать человек было, а у Лешки-то, у сына мово,  одна Надюшка. Мужик с виду сильный, а на большее не вытянул, как на одну девку. Четверых у меня на войне убило, а Лешка самый младшенький, ему пятьдесят три, выжил. А лучше б и не выживал. Куском хлеба старуху корит, с дома гонит. «Теперь, говорит, все работают, давай, говорит, мама, и ты вкалывай». А Надюшка, дай ей Господь наш Всевышний, ангел. Кто меня кормит, поит и обувает? Кто меня на земле держит? Надька. Труженица девка. Днем в магазине, вечером в техникуме, а ночью у корыта да на кухне. Так вот я тебя и спрашиваю, сыночек, есть Бог на земле или нет?