Гроза
Гроза грозится ливнем проливным.
Открою настежь окна в душной спальне.
Пригрезятся мятущиеся пальмы
Под ветром экзотическим шальным.
И будет океан бежать навстречу,
Прощая мой необъяснимый страх,
Лаская веер пальцев на ногах,
Смывая застарелые увечья.
Я ринусь чайкою к летучим стаям туч.
Я закричу отчаянно и хрипло
Проснусь. Но я действительно осипла!
А гром действительно до ужаса гремуч.
«В моей забаненной душе»
В моей забаненной душе
Как в бане русской жарко, душно.
Я к ней преступно равнодушна
И не нуждаюсь в ней уже.
Она то плачет, то смеётся
В пустой палате номер шесть.
Бедняга! Это просто жесть
Меня вернуть не удаётся.
Бездушно я теперь живу
На грани самовыживанья,
Ни наслажденья, ни страданья.
В ночном кошмаре? Наяву?
Города
Я каждый город познаю шагами,
Везде оставив свой нетленный след.
На пляже обнаженными ногами,
В снегу замерзшими до стука сапогами,
Лишь на асфальте мокром его нет.
Читаю их от корки и до корки,
Листая улицы и видя между строк,
Ощупывая взглядом все задворки,
Взлетая одним махом на пригорки,
Я запасаю найденное впрок.
Когда-то моя память подсознанья
Их воплотит в насыщенный портрет,
В котором будет мистика познанья,
Сюрпризы встреч и жалость расставаний,
Незабываемых пейзажей раритет.
Яд
Я не люблю льстецов и подхалимов.
Как противоречив лукавый взгляд!
Слова сладки, но речь покрыта гримом.
Мы пьём их как бальзам, а это яд.
Сиянье хитрых глаз победой блещет.
Тебя они считают дураком.
Наглец бесстыжий на других клевещет,
Являясь несомненным знатоком
Обычной человеческой натуры,
Готовой из тщеславия презреть
Все результаты умственной цензуры,
Боясь случайно все-таки прозреть.
Измена
Над пропастью вишу на волоске
И нет надежды на мое спасение.
Вся жизнь моя как замок на песке.
Растаяла во мгле в одно мгновение.
Ты был мне первым утренним лучом.
Но прожит день, твоим теплом согретый.
Мне ночь пустая стала палачом.
А ты другую согреваешь где-то.
Мой любимый француз
Скрестились взгляды как рапиры,
Дошли до сути острия.
Еще до свадебного пира
Я точно знала я твоя.
И пусть ты родом издалёка,
Судьба тебя послала мне.
Связала крепче, чем верёвка,
Любовь, счастливая вдвойне.
Но мы о том не знали сами,
Совместных не считали дней.
То штиль сплошной, а то цунами,
Короче день, а ночь длинней.
Нисколько я не сомневалась,
Что ты мой суженый навек
И ничего не дожидалась,
Ты мой волшебный оберег.
Все варианты просчитали.
Нас окружала благодать.
И где бы мы ни побывали
Все были рады нас принять.
Мы свет любви дарили людям
И веру в сказки о добре.
Как мы решили так и будет:
Нет ссорам, скуке и хандре!
Измена
Пусть утром мне поможет пенье птиц
Без боли пережить твою измену
И среди многих дружественных лиц
Скорее подыскать тебе замену.
Тебя благодарю от всей души
За все, что ты мне дал за эти годы
И не виню за то, что поспешил
Откликнуться на страстный зов природы.
Известность
Она пришла, когда отчаялась молиться,
Просить и плакать горько от бессилия,
И грезить чьими-то чужими лицами,
И писк пустой надежды так бесил меня.
Когда ночами планы в страхе строила,
Сама боясь и пораженья, и победы,
Задав себе вопрос простой а стоит ли?
Не оценили мою пищу буквоеды.
Наедине с нескромным восхищеньем от
Никем не разделенных чувств, идей и мыслей,
Моря своих стихов переходила вброд,
И дым стоял в воображеньи коромыслом.
Перед тобой стою теперь в прострации.
Ни радости, ни бурных чувств иных, ни планов.
Известность, да! О дорогой Горацио,
Ведь я давно в процессе повышенья планок.
Мышка
Быть подобием мыши довольно печальный удел.
Хоть скребется на крыше, но выше уже не у дел.
Попищит из угла и укроется в собственной норке.
А в зубах у нее только крошки от высохшей корки.
Но мила, спору нет! Хвост игривый, как нить на иголке.
Сочинила сонет и пропела в двенадцать под елкой.
И гурман: по утрам по-французски съедает сыры.
Только глазки сверкают из старой мышиной дыры.