Правда, первые пятнадцать минут пришлось потратить на то, чтобы убедить их в том, что я действительно участковый.
– Погоди, – недоумевал Лерик, – ты же был, кажется, какой-то шишкой на Петровке!
Я терпеливо объяснял, что и шишкой особой не был, и поперли меня оттуда с треском, а почему поперли – разговор долгой, да и неинтересный.
– И вообще, – сказал я, – вы, кажется, куда-то собираетесь. Не отложить ли нам вечер воспоминаний до другого раза?
– Ни в коем случае! – торжественно провозгласил Лерик. – Мы идем в гости, а там без нас не умрут. Ни за что тебя не отпущу без рюмки коньяку! Хотя бы символически!
А Лялька уже несла коньячок и звенела уже хрустальными рюмками, и сами собой появились на столе икорка, и лимончик, и крабы в мисочке, и какая-то нежная до прозрачности рыбка на блюде...
– Да-а, – произнес я, оглядывая все это благолепие. – Похоже, все-таки, продовольственная проблема может быть решена в одной отдельно взятой семье. Позвольте осведомиться: уж не японская ли филология поставляет на ваш стол этакие разносолы?
– Порвато и растоптато, – хохотнул Лерик, разливая коньяк. – Видишь ли, японская филология слишком хрупкая и нежная вещь, чтобы кормить такого троглодита, как я. Как сказал поэт: “Вьюнок обвился вкруг бадьи моего колодца. У соседей воды возьму”.
Мы выпили.
– Так-так, – сказал я, подцепив на вилку кусок рыбы. – И где же, если не секрет, ты теперь берешь... воду?
– Никаких секретов, – сообщил Лерик. – Мы – дети времени. Я, например, цивилизованный кооператор.
– Если ты Цивилизованный, не хватай рыбу руками, – встряла Лялька.
– Па-ардон, – сказал Лерик, облизывая кончики пальцев.
– И чем конкретно ты промышляешь? – поинтересовался я.
– Широкий профиль, – объявил он. – Комиссионная торговля, посреднические операции, общепит... ну, много чего еще.
– Так это, стало быть, не Полеву Маргариту Александровну, а тебя обнесли этой зимой?
– Меня, – беспечно махнул рукой Лерик. – Нажито махом – прожито прахом.
– А что забрали?
– Шубу Лялькину, кое-какие цацки, но не все, главное в тайнике лежало, не нашли. Видео, конечно, кассет штук пятьдесят – все, что было...
– Шубу жалко, – вздохнула Лялька.
– Купили ж тебе новую! – удивился Лерик.
– Старая лучше была! – капризно заявила она.
– Прорва какая-то, а не баба, – пожаловался мне Лерик со смехом. – Только не спрашивай меня, кто знал про то, что мы на два дня сматываемся в Домбай. Твои дружки меня этим вопросом замучили. Да сто человек знали!
Он налил еще по одной. И вдруг замер с бутылкой в руке:
– Слу-ушай, а может, мне тебя к нам на работу взять?
– В каком качестве? – полюбопытствовал я.
– Да все в том же! Нам охрана нужна – во как! Лезет, понимаешь, всякая шпана. Да и не шпана тоже... – Он помрачнел и взглянул на часы. – Это дело надо обмозговать. Все. Нам пора. Ляля, ты готова?
На улицу мы вышли все вместе. Лялька, кинув в мою сторону быстрый взгляд, уселась за руль серой как сумерки “волги”, Лерик, пыхтя, втиснул свое грузное тело на переднее сиденье. Я сделал им ручкой. Они в ответ обдали меня облаком выхлопных газов. Я повернулся и пошел домой. Дела на сегодня закончены. Какие, однако, дистанции, размышлял я, лежат иногда между прошлым и настоящим. Неужели это Лялька и Лерик? Неужели это я?
Ну, так или иначе, а у меня появляется шанс поближе познакомиться кое с кем их тех, кто на валиулинской схемке обозначен безликими кружочками и квадратиками. И моя работа – в том, чтобы этот шанс не упустить.
8
– К тебе посетитель, – сказал мне дежурный капитан Теплушко, когда следующим утром я входил в отделение. – Там, возле кабинета.
В коридоре было полутемно, я разглядел только, что на стуле в распахнутом пальто сидит, сгорбившись, немолодой человек, сидит, опершись двумя руками на палку, устроенную между колен.