СВЕТОЗАР
Волхвы наблюдали за небом.
И слушая звёздный напев,
Молились о счастье и хлебе.
Но падали звёзды, сгорев
В далеких чащобах искали
Волхвы обгоревший металл.
И в горне расплавив, ковали
Звенящую светлую сталь.
Чтоб Меч получился на славу,
Его закаляли в крови.
И рунами слева направо
Писали: «Живых не убий!»
Веками служил Он защитой
Земли от невидимых сил.
Но всё это было забыто.
Лишь Меч ничего не забыл.
Как прежде призывно сияет
Клинок, предваряя удар.
И падшие ангелы знают:
Не сломан ещё Светозар
Он ждёт своего господина,
Сокрытый в уральских горах.
Чтоб снова в лихую годину
Пылать в беспощадных руках.
1992 г
НЕДОПИСАННАЯ ПРОЗА
Бутонами царственных лилий
Твои глаза распахнулись
Им вслед поцелуи взмыли:
Летели не дотянулись.
И руки, как шёлк, ускользали,
И губы терялись во мраке
От счастья сердце устало,
А ветер молился и плакал.
В предутренней зыбкой дымке,
Обласканной страстью и болью,
Ты стала совсем невидимкой,
Всю нежность отдав на волю!
На место, где ты стояла,
Я бросил сухую розу.
И жизнь вдруг казаться стала
Листом недописанной прозы.
1992 г.
ОСВОБОЖДЁННАЯ МЫСЛЬ
Я писал картины на бумаге.
Буквами. Понятия сплелись.
Не прощаясь, в тёмные овраги
Ускользнула каторжная мысль
На обрывке скомканных обоев
Разлилась пугающая блажь
Незаметно, будто сам собою,
Появился призрачный пейзаж.
Я подумал: мысль освободилась,
Вырвалась в пространство высших каст.
А зачем? Чего она добилась?
И кому отдать такой балласт?
1992 г.
«Ночь. Расчленён на тринадцать частей»
Ночь. Расчленён на тринадцать частей.
Почти что Озирис
Там, у скрещенья небесных путей,
Ядовито и зло светит Сириус.
Мысли и чувства разбросаны ветром.
Никому не собрать.
Тысячелетия и километры
Верность забвенью хранят.
Ищешь меня тринадцатый день.
Почти что Исида
Летишь в колеснице снегов и дождей,
Земною печалью укрыта
Полно страдать. Этой жизни ничтожной
Я подарил Новый Храм.
Где больше не будет рабов и наложниц,
И песен лживым богам.
1992 г.
ТЕНЬ
Я немерено пил. И, не выдержав крен,
Повалился на пол и вошёл в свою тень.
Я увидел реальность с другой стороны:
Там бурлили, сливаясь, кошмарные сны.
По изломанным граням, сметая порог,
Искажённую тень затянуло в поток
Мне открылась изнанка знакомых вещей,
Где живое начало мертвее мощей.
Разглядев Демиурга, я в страхе бежал.
И теперь я не пью. Навсегда завязал.
1992 г.
ОБЩАГА
Десяток книг, магнитофон, гитара
Вот всё, что у меня, пожалуй, есть.
Ещё полдюжины немытой тары,
Да на столе окурков Эверест
Бренчит гитара без одной струны,
Трещит «кассетник» словно кофемолка.
А я хочу минуту тишины
Но все вокруг болтают без умолку.
Вот выброшу «кассетник» из окна,
Отдам соседу старую гитару,
Снесу в ларёк скопившуюся тару
И на гроши куплю бутыль вина
1992 г.
БОЖЕСТВЕННЯ МЕСТЬ
Тебя, как тоненький бокал,
Под сводами готического зала
В томящихся руках держал,
Ты мне, смеясь, отчаянно сказала:
«Возьми, возьми скорей. Я так устала».
Незримый музыкант повёл смычок,
И петля рук, наброшенных на плечи,
Скользнула плавно к шее. Слился вдох
Весь вечер в серебре слезились свечи,
И жить хотелось радостней и легче
Сплетенье душ и невесомых тел
В потоке дивной музыки витало,
Стремясь в далёкий призрачный предел,
Где скрыто нашей вечности начало
И то, о чём так сладостно молчалось
Восторг уснул, но нежность заставляла
Забыть всё то, что было и что есть,
Умерить страсть слепящего накала
И свято целовать тебя, как крест,
Найдя в любви божественную месть
1992 г.