Это очень ответственно, профессор налил еще два стакана, на брудершафт?
Ох вы какой, беря стакан, проворковала Нинуля, здесь же дети.
Мама посмотрела на нее как кобра на зайца. Толик слегка покраснел.
За детей! перехватившись руками произнес Иосиф Ильич.
Подождав пока жидкость перельется из стакана в Нинулин рот, профессор впился в нее как пиявка. Рука проникла под футболку и легла на грудь.
Безобразие, прошептала Елизавета Антиповна.
А может вы нас срисуете? вдруг предложил Иосиф.
Нет, нет, нет, запротестовала Нина, меня не надо.
Толян, профессор уставился мутным взором в лицо художника, дама не уверена, что ты хорошо рисуешь.
Он не в форме, мама закончила жевать, если хотите идите в вагон ресторан, мы будем отдыхать.
Да мы сейчас тоже спать ляжем, профессор положил руку на колено Нинэль, так ведь Нинок?
Безобразие, мама посмотрела на сына, прошу освободить кровать.
Обнявшись, пара вышла перекурить. Мама с силой ударила подушку с боку, один раз снизу. Сын снял брюки и юркнул под одеяло.
Обратно полетим самолетом, решила мама, выключая свет.
Сон так и не успел прийти, как двери снова открылись. Нинэль и Иосиф просочились в номер. Укрытый по глаза, Анатолий смотрел, как он стали раздеваться. Нинэль сняла футболку, и в тот же момент к ее груди приник профессор.
Торопыжка, погладила его по голове Нина, и стала опускаться по его телу в низ.
Засунув голову под его рубаху, она стала целовать. Толян не верил своим глазам. Он даже развернулся удобнее, что бы видеть происходящее.
Это переходит все границы, Елизавета Антиповна вскочила как ужаленная, устроили из вагона публичный дом.
Пошли ко мне, женщина стала карабкаться на верхнюю полку, наступив на живот Толика.
Елизавета Антиповна подбежала к обители проводников. Отворив без стука дверь, она ошалело уставилась на голый зад. Мужчина восточного типа, повернул голову.
Занято.
Вы из какого купе? спросила проводница, слегка сдвинув ноги.
Безобразие, Елизавета Антиповна хлопнула дверью.
За окном мелькали столбы и деревья. Неподалеку струилась река. Одинокий баркас бороздил отмели, ища косяки с рыбой и раками. Разрушенные дома, ржавеющие останки комбайнов, оставались позади, словно приговор. Елизавета Антиповна, концентрировала в себе силы. Решение уехать в Венецию, пришло в голову сразу, как только они с сыном решили найти бесценные произведения. Мечта ездить в магазины на шлюпках, не давала ей покоя все годы с момента наводнения, пережитого в детстве. Осталось только продать картины, которые лежат в укромном месте, купить домик на берегу канала. Нанять гондогонда, запнулись мысли, мужчину с веслом. Развить галлюцинации ей не удалось, появилась проводница.
Мужа встретила, улыбнулась она, даже дверь не успела закрыть.
А если бы ребенок зашел? возмутилась Елизавета Антиповна, что бы он подумал?
Чей ребенок? проводница оглянулась по сторонам.
Да какая разница чей, может быть Ваш. Может он тоже, как и муженек случайно объявится. А тут Вы не известно чем занимаетесь.
Ну, так получилось, что ж теперь. Неужели у Вас таких порывов не было.
Держите свое либидо в руках.
Выяснив все отношения, но забыв о своих вопросах, Елизавета Антиповна уже было рванула дверь, но вдруг ее словно ударило током. Поправив голову, расправив кофту, подтянув чулки, она чинно растопырила купе. Картина которую дама застала, впечаталась в ее мозгу на долгие годы оставшейся жизни. Ее сын, ее кровинушка, словно собака, лакал между ног Нинэль, сама же Нинэль играла на флейте Иосифа Ильича. Иосиф Ильич стоял и читал газету сосредоточенно. Когда дверь открылась, он кивком головы поприветствовал мамулю и продолжил чтение. Сын маму не поприветствовал ни как. Нинэль слегка стонала, но ни одной головы из рук не выпускала, и на появление старушки отреагировала своеобразно обхватив ногами тело сына.
А ну-ка, не зная, что сказать дальше крикнула Антиповна, хватит.
Сын, услышав знакомые позывные, решил оторваться. Однако Мюнхгаузену было гораздо легче, выдернуть себя за волосы из болота, чем Анатолю вырваться на свободу из чрева Нинэль.
Отдай сына, с этим криком, мама стала разгибать парализованные похотью ноги девицы.
Ваш чай, проводница, решив загладить вину, с улыбкой открыла дверь.