Безусловно, согласился Хайдекер. Мистер Гудвин, вы ее впустили. Она пришла одна? Он блестяще умел вести перекрестный допрос.
Да. Я не добавил «сэр», поскольку мы были все-таки не в суде.
Никого не заметили поблизости? На тротуаре?
Никого. Уже стемнело, конечно. Она пришла в пять двадцать. Заход солнца пятого января был в четыре сорок шесть. Черт возьми, он даже не собирался меня ловить!
Вы проводили ее в эту комнату?
Да.
Могли вы оставить наружную дверь незапертой?
Нет.
Вы уверены?
Да. Если у меня и есть привычка, доведенная до автоматизма, то это запирать входную дверь и проверять, хорошо ли она заперта.
Автоматизм опасная вещь, мистер Гудвин. Иногда он подводит. Когда вы привели ее в эту комнату, вы сели?
Да.
Куда?
Туда же, где сижу сейчас.
А она?
В кресло рядом с вашим. Фута на три ближе ко мне.
Что же она сказала?
Что хочет поговорить с Ниро Вулфом по важному срочному делу Нет, это она сказала в дверях. Тут она сказала, что дело у нее в высшей степени конфиденциальное.
Она так и сказала: дело?
Да.
Что еще?
Что ее зовут Берта Аарон, что она личный секретарь мистера Ламонта Отиса, а он старший партнер юридической конторы «Отис, Эдей, Хайдекер и Джетт».
Что еще?
Я, конечно же, с самого начала знал, что в какой-то момент придется солгать, а тут решил, что время пришло.
Ничего.
Совсем ничего?
Совсем.
Вы доверенное лицо Ниро Вулфа. Он был занят другими делами. Неужели вы думаете, я поверю, будто вы не настояли на том, чтобы узнать, что у нее за дело, прежде чем идти к нему с докладом?
Зазвонил телефон.
Не думаю. Как хотите, ответил я, повернулся, снял трубку и сказал: Кабинет Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин.
Голос я узнал сразу.
Мистер Гудвин, это Рита Сорелл. Я решила
Не отключайтесь, пожалуйста. Одну секунду. Я прикрыл трубку ладонью и сообщил Вулфу: Это та самая женщина, которой вы послали открытку. Которая назвала меня красавчиком. Он потянулся к своему аппарату и взял трубку, а я продолжил разговор. Ладно. Так что вы решили?
Решила, что лучше рассказать вам то, о чем вы меня сегодня спрашивали. Решила, что вы для меня слишком умны, не говоря о том, о чем вы написали в записке, ведь вы ради этого и пришли. Когда вы сказали, будто все выдумали, сочинили, чтобы вызвать мое любопытство, вы ведь не ждали, что я поверю. Вы умны. Нет смысла скрывать, раз уж вы все знаете. Да, вечером на прошлой неделе я ужинала в небольшом ресторане с одним человеком.
В понедельник.
Совершенно верно. А вы хотите знать, кто это был. Не так ли?
Да, это могло бы нам помочь.
Я и хочу помочь. Вы красавчик. Это был Грегори Джетт.
Премного благодарен. Если вы хотите помочь
Она положила трубку.
Глава 6
Я тоже положил трубку и крутнулся в своем кресле к Вулфу. Вулф отодвинул телефон к краю стола и произнес:
Черт возьми, до чего же она неприятная!
Да, сэр.
Видимо, придется потерпеть.
Да, сэр. Или пристрелить.
Этого не хотелось бы. Вулф встал. Джентльмены, вынужден извиниться и вас оставить. Идем, Арчи.
Он направился к двери, и я последовал за ним. В прихожей он свернул налево, толкнул распашную дверь в кухню.
Фриц сидел за большим столом и резал лук. Дверь за нами закрылась.
Вулф повернул ко мне голову:
Ладно. Ты с ней уже знаком. Видел ее и беседовал. Что скажешь?
Придется бросить монетку. Даже несколько. Вы вот Джетта видели и с ним беседовали. Может, она просто хотела выяснить, известно ли уже нам, кто с ней был, и если да, то она его и назвала бы хотя могла бы и не назвать. А может, решила его слить. Подумала, что это Джетт убил Берту Аарон, и либо она за справедливость любой ценой, либо испугалась, что Джетт проговорится и прощай комфортная жизнь. Я выбрал бы последнюю версию. Или это мог быть вовсе не Джетт, а Эдей или Хайдекер, а она хочет Джетта подставить, потому что злится из-за той истории. Если не сработает, если мы уже знаем, что это был Эдей или Хайдекер, то и наплевать. Сказать что-то в телефонном разговоре это не в суде под присягой. Можно вообще отрицать, что она мне звонила. Или
Хватит пока. Что бы ты выбрал?
Ничего, сэр. Я уже говорил, что это необыкновенная женщина.
Он хрюкнул. Потянулся за ломтиком лука, положил в рот, пожевал. Прожевав, спросил у Фрица: