Алхимик поднял на Элизу затуманенный взгляд, рассеянно кивнул, криво улыбнулся и снова принялся бормотать, взглядом уткнувшись в столешницу. Он напоминал мышь не только цветом волос, но и вытянутым лицом. Его щеки и подбородок покрывала короткая неравномерная щетина.
Я рада познакомиться с вами, господин Бикенди. Элиза почувствовала себя лучше, сказав эту давно заученную фразу. Неловкие молчания она не любила и не привыкла к ним.
Молодая служанка поставила перед алхимиком тарелку с густым грибным супом. Ел он быстро, поэтому почти сразу же второй служанке пришлось принести тарелку для второго. Бикенди проигнорировал ее, придвинул к себе большое блюдо с запечённой курицей, бесцеремонно оторвал ножку и начал ее есть, помогая себе вилкой для рыбы.
Простите его, натянуто улыбнулся граф. Наш алхимик, увы, в общении с людьми не очень искусен. С некоторых пор.
На десерт подали пышный вишневый пирог, чуть подгоревший с одной стороны, но всё равно очень вкусный.
Когда Элиза только начала работать в своей городской мастерской, она часто заходила в пекарню и покупала пироги или печенье. Приходила она прямо перед закрытием, когда оставались только кособокие и помятые экземпляры, не понравившиеся ни одному покупателю. Элизе их отдавали почти даром, хотя она могла бы купить их и за обычную цену.
Граф Алистер разрезал пирог и положил Элизе самый большой кусок.
Сегодня у нас особенный день, сказал он. Надеюсь, вы всё же решили остаться с нами?
Разумеется, ответила Элиза, с интересом покосившись на алхимика и циркача. Первый выковыривал из пирога вишни, второй убрал свои мячи и жонглировал теперь кольцами.
Терри! окликнул его граф Дэвизер. К завтраку принеси контрабас, этим стенам не хватает музыки.
Терри кивнул, улыбнулся и снова подмигнул Элизе.
Этот юноша не умеет читать и писать, но прекрасно справляется с цирковыми и музыкальными номерами, сказал граф Алистер, когда Терри вышел из обеденного зала. Когда я впервые увидел Терри, то сразу понял, что природа одарила его удивительным талантом. Не жалею, что принял его на работу. Даже принц и принцесса в восторге от этого юноши, разговаривают с ним, как со старым другом. А друзей им очень не хватает.
Я заметила, вздохнула Элиза. Мы с принцессой Эмилией уже познакомились.
Станьте другом для принцессы, попросил граф. Станьте для нее опорой, старшей сестрой. У Ребекки это не получилось, к сожалению. Он покосился на Бекки, которая сосредоточенно жевала пирог. Попробуйте. Вы нужны принцессе, и, я думаю, мастер Найт это знал, потому и сделал вас своей наследницей. Не подведите его.
Алхимик Бикенди громко хлюпнул чаем, поставил чашку на стол при этом как будто специально постарался, чтобы она звякнула о столешницу как можно громче, и встретился взглядом с Дэвизером. Глаза у алхимика были воспаленные, с чуть прикрытыми веками, но очень красивого нежнолазурного цвета. Граф Алистер не отвел взгляд. На секунду в зале стало совсем тихо, даже служанки вжались в стену, затаив дыхание.
Первым взгляд оторвал Бикенди. Он махнул рукой, подозвав молодую служанку. Когда девушка подошла, алхимик дал ей в руки чашку и чистый бокал, в который он так и не налил себе вина. Сам Бикенди взял тарелки и приборы, после чего вышел из зала. Служанка смущенно засеменила следом.
Мне, пожалуй, тоже пора, сказала Элиза.
Конечно, улыбнулся граф. Отдыхайте.
Из зала вели две двери. Элиза уже не первый раз замечала, что тот, кто строил замок, очень любил симметрию. Левая дверь, судя по всему, вела на кухню. Через нее вносили блюда и уносили грязную посуду. Туда же пошел и Бикенди, всем видом отрицая своё благородное происхождение.
Бекки успела рассказать Элизе немного про этого человека. Он редко выходил из лаборатории занимался любимыми опытами и выращивал на заднем дворе цветы, которые Бекки так и не смогла описать. «Просто сходи и посмотри», посоветовала она.
На задний двор вел всего один путь через подземную лабораторию алхимика. Туда Элиза и отправилась сразу после ужина.
Идти нужно было по коридору, со стен которого пристально смотрели принц и принцесса. Возле одной картины Элиза остановилась. Маленькая девочка в белом платьице сидела на кресле, держа на коленях фарфорового младенца, наряженного в голубую распашонку с оборками. Когда Элиза думала про Эмилию, то всегда представляла ее с куклой в руках, поэтому младенец ничуть ее не заинтересовал. Любопытнее была сама девочка. Элиза помнила ее другой. Болезнь, очевидно, съедала принцессу. С картины на Элизу смотрела счастливая малышка с пухлыми щечками, а несколько часов назад эта же малышка, только уже повзрослевшая, казалась бледной и тонкой, как шифон.