Или может, открывает глаза? мягко отвечаю. Посмотри, что ты с ними сделал? Что говорит Бог? "Не убий". Он не делил на виновных и правых. Он любит всех одинаково. А ты, кто говорит от его имени, что утверждаешь? Или ты считаешь, что прихожане не умеют сами определять разницу между жизнью и смертью? Они глупы, так ты думаешь?
Я смотрю на всех остальных. На тех, в чьих лицах еще горит огонь ненависти. Вот только вектор приложения этой силы меняется.
Да, я та, кого вы называете ведьмой. Но куда я пришла в первую очередь? К Богу в дом. Но кто его закрыл? Не этот ли человек закрыл двери церкви, не давая вам напрямую говорить с Богом?
Вот это меня несет Слишком далеко. И слишком сильно.
Готовы ли вы признать, что семь заповедей ложь? Готовы ли вы сказать апостолу Петру, что нарушали их просто потому, что так сказал какой-то мужчина в сутане? Этому ли учит Священное писание?
Постирония? Демон, проповедующий у дверей церкви? Это уже слишком!!!
Готовы ли вы принять на свои души этот грех? Если да, складывайте костер. Сжигайте меня. Я пришла просить помощи и понимания у Бога, но найду лишь очищающее пламя Что ж, я улыбаюсь. Это тоже будет ответ.
Что вашему Богу плевать. Но я не произнесу это вслух. Пусть каждый сам отвечает на этот вопрос. Они замерли. Монах стоял в кольце своих подопечных, но почему-то не спешил продолжить спор. Я не победила в сражении, это понятно. Но посеяла зерна сомнений. Значит, война выиграна
Без единой смерти.
Я снова беру ключ и открываю им двери церкви. Вот так просто. Шаг в темный проем, и
Он. Задание 2. Мое имя
Ненавижу ковыряться в земле! Огороды, сады и дачи это все совершенно не моё. Искренне уверен, что картошку лучше выращивать в супермаркете, а в моём доме дохли даже кактусы.
Не скрывая брезгливого оскала, я старательно отряхиваю жёсткий фетр, пятерней разделяю взмокшие волосы и возвращаю шляпу на голову.
А ведь я предлагал сбросить тело в реку, но это же, блядь, "не по-христиански"!
И плевать, что старине Сэму уже всё равно, а нам пришлось тащить на себе его жирное тело, рыть по жаре яму, и ещё предстоит полдня выковыривать грязь из-под ногтей.
Как будто вспомнив о чем-то исключительно важном, я придирчиво рассматриваю собственные руки. Между прочим, весьма не плохие. Широкие мужские ладони, с длинными пальцами и аккуратно выполненным маникюром. Хоть я и стал мужиком, но превращаться в неухоженную свинью не намереваюсь.
Эй, Валли! окликают меня со спины.
Лениво поворачиваю голову, раздраженно смотрю из-под края шляпы. Оба мои подельника стоят в стороне над свежей земляной насыпью и нагло скалятся. Такие же взмыленные и не довольные, как и я, с закатанными по локти рукавами и с лопатами вместо привычных "Томми-ганов" в руках.
Чё надо? я не стесняясь выказываю своё недовольство панибратскому обращению и подхожу ближе.
Мы конечно успели вместе побывать в паре передряг, но за одним столом водку всё-таки не пили.
А чего у тебя имя-то бабское такое? Валери! Может мы не знаем чего, а? скабрезно хихикает один.
Малыш Джонни Стю, двухметровый балбес с тремя классами образования церковно-приходской школы. Тупой как пробка, но исполнительный и без хитростей за пазухой.
Весь такой чистенький, да свеженький. Щитины кот наплакал. Уж не девка ли часом?
Нарочито громко цыкаю сквозь зубы. Меня бесят его плоские шуточки. Но чего, собственно говоря, я хотел? Сам дурак, коли умудрился брякнуть Дону Сантино в первую встречу своё настоящее имя. Вот теперь приходится расхлёбывать.
Валерий, с четким акцентом на последнем слоге произношу прямо в лицо обидчику. Из-за разницы в росте смотрю на него снизу вверх, дерзко и с вызовом задрав подбородок. Если заслужишь, то просто Валл. И лучше так больше не шути, а то в следующий раз будем хоронить уже тебя.
Жёстко тычу пальцем Малыша в грудь. Разумеется, я в наглую блефую и нарываюсь на неприятности. Весовой перевес не в мою пользу, да и опыта в кулачных боях, мягко говоря, с гулькин хрен.
Вот только я не совсем дебил, чтобы необдуманно, без веснкой причины рисковать целостью лица и костей. А причина у меня есть. Очень надо проверить один очень занимательный слушок. Оттого я и прожигаю старину Стю недобрым взглядом, раздуваю ноздри точно индюк и продолжаю тыкать в него пальцем точно дулом пистолета.
Малыш злится, медленно покрывается пунцовыми пятнами, но молчит. И я вижу, что даётся это ему ой с каким трудом. Быть мне сегодня битым.