Ладоням стало горячо, словно их опять обожгло, словно они опять прикоснулись к той бумаге. Быстро спрятала руки в карманы халата. А тогда, на свадьбе, она стояла счастливо растерянная, с распухшими губами от постоянных поцелуев на крики «горько!». Не глядя, открыла конверт, кем-то положенный перед ней, достала двойной тетрадный листок в клеточку, где прочитала: «Будь проклята!»
На неё пахнуло таким жаром ненависти и жгучей обиды, что Вера покраснела, зарделась, потом побледнела и с испугом выронила лист на стол, будто обожглась; покачнувшись, села, Строчки казались змеями, шипели, извивались, кусали. Успокоившись, она взяла письмо двумя пальцами, боясь запачкаться, вложила в конверт и этим же вечером отослала его обратно, без комментариев.
Теперь Вера вспыхнула от негодования и стыда. Хуже всего, что Олег оказался прав, но признать это невозможно, и у Веры вырвалось:
Вот еще! Глупости какие! Просто у мужа аллергия на амброзию, вот он и уехал, а дети у мамы, на недельку.
Оправдываясь, она вдруг увидела свою квартиру глазами сурового критика: оторванные края обоев в углу детской, болтающаяся около двери розетка, а дверка встроенного шкафа, не закрываясь, повисла на одной петле. «Ну, и пусть!, упрямо подумала она. Не это главное». И, как это часто делала на уроке, поменяла тему:
А все-таки, расскажи, уже сдержанно повторила вопрос. как же вы нашли меня?
Олег щелкнул языком, загадочно закатил глаза и, вернувшись в зал, пропел:
Секрет! Секрет! Чего стоишь? Стулья еще есть?
Не дожидаясь ответа, он по-хозяйски, уверенно пошел на кухню, принес еще один стул под одобрительные возгласы сидящих и серьезно, заботливо сказал:
Садись, и тут же, войдя в роль, ерничая, раскланялся, присаживайся, будь, как дома.
Его чуткие ноздри не чувствовали мужского запаха, ни одна вещь не говорила о присутствии мужчины. «Да, женское счастье здесь не живёт!» он, довольный, усмехнулся Бросил взгляд на волосы. Нет, не крашенные ещё, свои, какими были тогда, в шалаше. Он всматривался в её глаза, такие знакомые, до боли родные и не видел никаких признаков раскаяния. Она была рада неожиданной встрече и до невозможности простодушна и подкупающе искренна. Удовлетворённо крякнул и, наконец, поздоровался, шумно, радостно, открыто, расставив руки, сверкая золотым перстнем с бриллиантами, улыбаясь:
Ну, здравствуй!
Но Вера застеснялась распахнутых объятий, поспешно шагнула вперед и схватила обеими руками его большую широкую ладонь и стала трясти. Огонёк в глазах Олега погас. Он сел, вздохнул, устало улыбнулся, а потом наиграно серьезно спросил:
Ты кем работаешь?
Не понимая подвоха, Вера пожала плечами и ответила, что учителем.
А что это значит? он многозначительно поднял указательный палец, предлагая всем подумать. Это значит, что тебя в округе каждая собака и то провожает домой.
С удовольствием закинул ногу на ногу и хлопнул в ладоши, явно гордясь, то ли Верой, то ли собой. И под ждущий вопросительный взгляд хозяйки, наконец-то просто ответил:
На автобусной остановке спросили, где ты живешь. Нестройный хор жителей и показал, и рассказал, как лучше проехать, а прохожий мальчишка довел до подъезда и номер квартиры назвал. Вот так-то!
Гости, довольные, рассмеялись, а Вера улыбнулась несколько разочаровано:
Ларчик просто открывался. Я и забыла, что ты ученик Шерлока Холмса.
Вот тебе и аа, пропел Олег и опять распахнул руки, приближаясь и пытаясь обнять Веру со словами, помнишь, значит. А сарай в саду?
Вера, принимая игру, рассмеялась, отступая к двери:
И сарай, где ты прятался от уроков, и чтение книг под партой на географии.
Как забыть?! Она тащила его из трясины двоек в восьмом классе, крепко схватив за шиворот. Заставляла, выполняя комсомольское поручение, писать упражнения, решать задачки, готовиться к экзаменам. Улыбнувшись, вспомнила, как он, онемев от ее натиска, послушно выполнял домашние задания в первый день, а на второй взбунтовался и не пустил в дом. Замкнулся. На следующий день, получив двойку по математике и взбучку от родителей, хмурился, злился, но занимался прилежно, бросая на одноклассницу косые взгляды.
Девчонка бесцеремонно вторглась в его мир. Он как раз осваивал азы игры на гитаре или пропадал в сарае за чтением «Зверобоя». Но самым потаенным местом был шалаш в глубине заросшего колхозного сада.
Конечно, помнила, поэтому опять опередив действия бывшего двоечника, Вера радостно и решительно сказала, уже обращаясь ко всем: