Тогда Хермод, поблагодарив стражницу, поехал далее и ехал, пока не уперся в исполинские решетчатые ворота, преграждавшие вход в Царство Хель. А врата эти отворялись только перед мертвецами и не пускали внутрь живых. Как ни стучался Хермод, как ни кричал, требуя его пропустить, они оставались недвижны. Тогда, подумав немного, Хермод спешился, затянул коню подпругу потуже, снова вскочил на него, всадил в бока шпоры, и конь перескочил через ворота, да так высоко, что вовсе их не задел. И вот Хермод подъехал к палатам, и, сойдя с коня, вступил в обиталище Хель, и увидел там, рядом с ее престолом, сидящего на почетном месте Бальдра.
Хель страшная в своем демоническом обличье, наполовину синяя, а наполовину цвета освежеванного мяса, неласково приняла живого, но все же разрешила Хермоду поговорить с усопшим родичем. Обнялись Хермод и Бальдр.
Хель милостиво разрешила Хермоду переночевать в своих палатах. И наутро стал гость просить Хель отпустить Бальдра назад, рассказывая, какой плач великий стоит в Асгарде.
Хель, поразмыслив немного, сказала ему:
Даже я понимаю, какая случилась у вас беда. Слыхала я, как вы там наверху любите Бальдра Доброго. Но, видишь ли, я-то ведь не добра не с руки мне отпускать от себя покойных. Назад отсюда никому ходу нет. Ну что ж, давай сделаем так. В виде исключения проверим, правда ли все так любят Бальдра, как о том говорят. И коли все, что ни есть на земле живого иль мертвого, будет плакать по Бальдру, то я верну его назад к асам. Но если хоть кто-то один не станет горевать по нему и проливать слез, то не обессудь Бальдр останется у меня. А теперь ступай назад