Звезды славились своими голосами, удивительно громкими и мягкими, подобно льющемуся из сот меду, такому же сладкому, такому же тягучему. Слушая песнь звезд казалось, что погружаешься в самый настоящий сон и паришь над бренной землей, так песнь была прекрасна. Всем известна была история, неведомо: реальная или сложенная людьми, о человеке, полюбившем звезду за ее нежный голос. Человек тот ходил по площадям и вещал о рае, который он смог увидеть в пении своей любви. Но люди коварны и жестоки человек тот томился мыслью о том, что другие могут украсть из его памяти этот благословенный рай, и тогда он никогда не сможет больше почувствовать снизошедшего на него мира и блаженства. Тогда он достал кинжал и вырезал из горла спящей на его коленях звезды ее голос и спрятал в сосуд. Проснувшись, звезда беззвучно закричала, и на не слышный никому крик явились ее сестры. Они ослепили того человека и откупорили сосуд. Тогда украденное пение звезды стало подобно крику, душащему предателя. Он сдирал с себя кожу и рвал уши, он молил пощады, но не получал ее. Это была агония. Этот был ад. Тогда звезды присоединились к вырвавшемуся на свободу пению своей сестры. И кровь закипела в жилах предателя аки вода, в которую он бросился из последних сил, добравшись до утеса. Так мир получил пену морскую. Пение обманутой звезды же с тех пор может услышать каждый в ветре, что гуляет по полям, в молнии, что рвет небеса, в крике каждого мучимого. Но то была лишь история, которую Галатея вспомнила, пока пение бесчисленных звезд сливалось в хор. Почему-то огненная звезда никогда не чувствовала великой силы в своем пении и ей казалось, что история та была не о ее сёстрах, а о древних силанах, чьи силы ныне отзывались неведомо почему именно в потомках Луны. Так Галатея думала, пока песнь продолжала литься и журчать нежной свирелью, которой бы позавидовал земной соловей, если бы только услышал ее, чему случиться, конечно, суждено не было единственными соседями Разгада были небесные русалки.
Замолкли звезды, с другого конца зала начала свой путь к алтарю Селениана. Как не раз поговаривали беспристрастные и справедливые в своих суждениях слуги, Селениана разительно отличалась от своей сестры будь она природным явлением земли, она бы несомненно стала холодным и тихо журчащим ручейком, чья живительная влага, спасала бы диких зверей даже в лютую жару. А вот Галатея да чего уж скрывать, даже по мнению безмерно любящей ее сестры, она была неподдающимся дрессировке хорьком, как назвала ее Луна в день особенно удачный на гнев Галатеи. Селениана же была образцом для подражания, едва ли хоть одна из служанок могла припомнить, чтобы эта госпожа повышала голос. Крик же Галатеи слышала каждая служанка, и каждая научилась по крику этому понимать, чем именно недовольна их госпожа, хотя та даже и словом об этом не обмолвилась, ведь с уст ее срывались только оскорбления в адрес окружающих «тупиц» и «идиотов», которые «любят найти повод вызвать презрение и недовольство». И, сказать по правде, несмотря на разительно отличающиеся характеры, контраст которых был виден уже в раннем детстве, сестры все же были дружны. Несмотря на разные вкусы, они всегда могли найти игру, которая удовлетворила бы каждую, а став старше, могли подобрать интересную для обеих сторон тему для обсуждения, даже если таковой подчас была и сплетня о романе, завязавшемся между одной, на тот момент еще единственной и потому общей, служанкой младших госпожей и торговцем, который, как и любой его торговый брат, имел пропуск в Разгад. Да, к великому несчастью, тот торговец познакомился со служанкой маленьких госпожей. Влюбившись со временем, он стал мечтать о женитьбе и семейном очаге на земле. Конечно, взгляды сестер даже на этот вопрос не совпадали. И во взглядах тех виделась сущность каждой из них. Селениана идущая сейчас к алтарю, как раз посмотрела на Галатею, волосы которой были наспех собраны и украшены в традициях огненных звезд, и вспомнила тот их разговор. Галатея стояла у стены и бросала свои любимые заколки-кинжалы в ползущую вдоль стены несчастную крыску.
Право, Селениана, ты меня удивляешь, жалеть этих несчастных можешь сколько угодно, но конец их истории был закономерен, и то, что я выдала их, лишь ускорило приближение этого, повторюсь, закономерного конца. Ты прекрасно знаешь, что слуги Разгада не имеют право покидать город вплоть до самой смерти.
Зря я тогда рассказала тебе о их романе, Ракиль доверилась мне в дружеской беседе, просила не говорить Луне, да в общем-то я и не собиралась, но как могла это сделать ты!?