за праздники наловчился тырить мясопродукты
не хуже любого местного работяги.
Выспавшись, Степанов пошёл за расчётом.
Тут-то и выяснилось, что получать нечего
Гамидыч забрал все их денежки ещё с утра.
Он помчался к дагестанцу на квартиру,
но жена Гама, однокурсница Степанова Татьяна,
красивая и тонкая гордая чернобровая дивчина,
зло и неприязненно отвечала Степанову,
что мужа нет, мол, и неизвестно,
ушёл разбогатевший Алик в пьяные куражи,
вскоре всплывёт в общежитии,
ждите там своего дружочка.
Степанов сгоряча наговорил Танюхе лишнего,
ведь знакомы были с ней давно, ещё с абитуры,
долго жили рядом, делились последним
а тут вышла вот такая ерунда
Когда первая, самая жгучая, горечь обиды прошла,
другой бы плюнул и махнул рукой на всё,
но Степанов был горяч и разгневался не на шутку
он вернулся на мясокомбинат и начал своё следствие.
Как это так его, без пяти минут крупного специалиста
в области народного хозяйства, обманули?!
В ход пошло всё Степанов пообещал директору,
что дойдёт до первого секретаря крайкома партии,
с которым лично знаком по совместной работе на селе.
Ну да, тот приезжал как-то на поля в их совхоз,
так что Степанов особо-то и не врал
ужо Алексей Климентьевич всех здесь пересажает!
Мясокомбинатовские жулики вдруг засуетились,
выдали Степанову из кассы от щедрот
целых двадцать рублей с мелочью,
всучили пакет сосисок и колбасы,
дали талоны в столовку ещё на месяц.
Степанов исключительно для порядка
поорал ещё минут десять у них под окнами,
обещая вернуться назад вместе с ОБХСС,
потом откусил от пахучего кольца краковской
и поехал в своё общежитие восвояси.
Казалось бы, тут в этой истории можно ставить точку.
Вовсе нет, на следующий день Степанов
встретил на паре жену Гамидова, Татьяну
под глазом её расцветал свежий синячище,
явно полученный от руки дикого спьяну Алика.
Татьяна держалась вызывающе,
но Степанов-то видел, что гордость её
вот-вот хрустнет и переломится,
уж сколько он повидал этих молодых женщин,
словно в наказание за свою неземную красоту
лишённых простого человеческого счастья.
Степанов вспомнил детство, добрую бабулю,
которую охаживал тяжёлыми сапогами пьяный дед,
страшные пятна синяков на её мягком теле
так и просидел он весь остаток пары в аудитории,
вперив в окно сухой испепеляющий взгляд,
моля Того, кто правит этим безумным миром,
снизойти до несправедливостей людских,
наказать зло и навести порядок.
Вечером на вахте общежития он увидел Алика,
тот был в стельку пьян, угрожал всем,
махал руками, нарывался и в итоге нарвался
на пару каких-то никому незнакомых ребят,
которые отвели его за угол и так отделали,
что пришлось в итоге вызывать «скорую».
Думали, что Гам не выживет,
били его крепко, профессионально,
так, что кровь хлестала из него ручьём
это уже потом дознались, что били деловые,
которым Алик Гамидов проигрался в хлам.
Оказалось, что Бог не Яшка,
Бог видит, кому тяжко
били дагестанца по делу, имели право.
Через пару дней Степанов
встретил Алика в общежитии снова.
Держась за стену, тот брёл, пряча лицо
ему так «удачно» прилетело в переносицу,
что оба глаза надёжно заплыли кровью
что-то жалостно бубнил,
отдам долг шмотками, мол,
совал свой ремень из настоящей кожи
в качестве аванса за то,
что забрал себе неделю назад.
Алик, Алик Как ты мог? Я ж тебе верил!
Да ладно, свои люди, решим как-нибудь
бормотал Степанов, стараясь не смотреть
в исчерна-кровавые гамидовские зрачки,
переполненные бедой, болью и скрытым отчаянием.
Он боялся увидать там скорое будущее Алика,
которое с такими-то долгами всем и каждому
представлялось весьма малоприятным.
Где-то позади, в тёмной глубине коридора,
он увидел смутно белеющее лицо Татьяны.
Запоздалая догадка поразила Степанова
наверняка этот свой огромный синячище
она получила от мужа из-за него, дурака,
попрекнув хмельного Гама
бессовестным предательством.