«А кто такая Лиза Витенбах»?
«Я в школу с ней хожу. Она толстая, потому что хорошо ест. А ещё боится жуков и ко всем лезет целоваться», с отвращением произнесла Эммочка, скаля крупные передние зубы с тонкой, но заметной щелью между ними. В точности как у Альриха. Дана вспомнила, как гримасничал Альрих, изображая постового на германо-швейцарской границе, когда учил её, как отвечать на вопросы пограничников, и почувствовала в горле будто бы деревянный кубик с острыми углами.
«Не хочу, чтобы он был другим, тихо сказала Дана. Вот нисколько не хочу»
«Я тоже, откликнулась Эммочка. Он ведь приедет, правда? Приедет?»
Эхо настойчивого вопроса пробивалось сквозь шум дождя. Дана смотрела на носки своих мокрых ботинок. И как теперь быть?.. Подняла голову, и взгляд упёрся в маленькую витрину напротив. Крошечная лавка письменных принадлежностей, с вывеской не на французском, в котором Дана не понимала ни слова, на немецком. Ещё не осознав толком, что собирается делать, Дана сделала шаг вперёд, вздрогнув, когда падающая с карниза вода полилась прямо за ворот.
В лавке Дана, шмыгая распухшим носом и избегая встречаться взглядом с хозяином, купила пузырёк чернил и пачку бумаги. Там же, на столике у входа, изнемогая от неловкости, заставила себя проделать много непривычных действий прежде всего, заправить чернилами ручку (на столике, разумеется, первым делом образовалась чернильная лужа; Дана через плечо испуганно глянула на хозяина лавки не погонит ли? но тот лишь спросил: «Вам помочь?»). Автоматическая ручка была подарком Альриха, и Дана всегда носила её с собой. Элегантная вещица с крошечным сияющим камнем на позолоченной зацепке может, бриллиантом, Дана не разбиралась в камнях. Подарок был, в общем, случайный: Альрих тогда вручил ей ручку, чтобы замять неловкую паузу в разговоре, это было время, когда они общались друг с другом осторожно, по окружности, из последних сил соблюдая дистанцию. Ручка ей ещё ни разу прежде толком не пригодилась и оставалась незаправленной, но Дане нравилось вертеть её в руках и смотреть на камень, похожий на яркую звезду в полночном небе. Мягкие переливчатые отблески крошечных граней успокаивали и дарили надежду.
Три раза Дана начинала писать и откладывала лист за листом, потому что выходили неразборчивые каракули. Почерк у неё был ужасный. Ей вспомнилось, какими стремительными каллиграфическими строками Альрих заполнял документы С четвёртым листом дело пошло лучше получалось хотя бы читаемо. Имена курсанток школы «Цет»: несколько месяцев Дана слышала их на утренней и вечерней перекличке во дворе, и теперь эти имена отчётливо звучали в памяти. Одно за другим. Она писала в столбик. Одного листа не хватило, взяла второй. Потом третий. Курсантки школы для сенситивов, бывшие заключённые концлагеря Равенсбрюк. А ещё обслуживающий персонал школы, тоже из лагеря, многих Дана знала по именам.
Когда она вернулась в дом через дорогу, её едва не выгнали из приёмной.
Мне надо передать, пожалуйста, пожалуйста! твердила она и в конце концов вновь оказалась в кабинете у чиновника в круглых очках. Протянула листки: Вот, это те, кого Альрих вывез из концлагеря Равенсбрюк. Даже если школу то заведение расформируют, никто из них не вернётся в лагерь, они больше не заключённые, Альрих обещал А ещё он просто вывозил людей из лагеря, я не знаю их имён. Но ведь вы можете проверить
Чиновник смотрел на неё с лёгким удивлением, как на загадочное, но совершенно незначительное природное явление.
Даже интересно, как, по-вашему, я это проверю?
Дана держала листки над столом до тех пор, пока чиновник не взял их, впрочем, совершенно не глядя.
Ладно, посмотрим, что тут можно сделать, сказал он так, что мигом стало ясно: он просто хочет от неё отделаться.
Вы поможете?
Фройляйн, вы отнимаете моё время.
Дана вцепилась в край стола:
Вы знаете, что такое концлагерь? Вы знаете, сколько мертвецов вытаскивают из бараков каждое утро? Меня бы не было тут, если б не Альрих Да меня вообще давно не было бы в живых!
Я же сказал: посмотрю, что тут можно сделать, раздражённо повторил чиновник. Но наконец-то поглядел на список. И ещё раз, внимательнее. Поймите, я ничего не могу обещать, сказал он мягче.
* * *Дни шли, звонков не было. Однообразные картины в кристалле словно подёрнулись пылью, и Дана уже не была уверена, в действительности ли видит или ей просто мерещится то, что она ожидает увидеть.