В свой первый выходной после похорон Джейд села перед алтарем и стала ждать Рэя. Она была опустошена после череды дурных снов, в голове стоял туман. Иногда сны были довольно безобидные: она ищет Рэя, бродит по коридорам своей школы, по анфиладам пустых больничных палат. Рэй виднеется впереди, она бежит за ним, но он всегда исчезает в тот момент, когда она его нагоняет. Но иногда ей снились настоящие кошмары. Пожар, и Рэй идет прямо в горящий дом. Буря, и Рэй несется в самое ее сердце. Землетрясение, а Рэй стоит посреди дороги и не прячется. И всегда она бежит к нему. А он всегда уходит.
Джейд сидела в позе лотоса на ковре. Все болело: колени, бедра, челюсть. Она знала, что горе может завладеть всем телом. Так писали в буклетах, которые оставил социальный работник. В них предлагали списки советов, как будто траур это очередная диета. Поставьте галочку, и вы на верном пути. Говорите с усопшими близкими вслух это она пыталась делать каждое утро перед алтарем. Положитесь на высшую силу тоже пыталась. Еще в одном пункте советовали сидеть неподвижно и прислушиваться к своим мыслям, но это она быстро бросила. Мысли выстраивались в похоронную процессию. Мы так и не поженились, а я все равно вдова. Рэй заботился обо мне, и это его убило. Когда я получу диплом, некому будет порадоваться. Я больше никого не хочу любить. Джи никогда не забудет, что он видел. Рэй, где ты? Рэй, ты меня слышишь? Рэй, Рэй!
Джейд сидела и просила Рэя о помощи единственной помощи, которую он мог предоставить: она просила дать ей идею. Ей нужно было придумать что-то со счетами. За электричество, газ, телефон, аренду. Она везде задолжала. С тех пор как она вернулась на учебу, с деньгами было туго, но без Рэя стало еще хуже. Они с Джи уже питались одной быстрорастворимой лапшой, консервированной фасолью и бутербродами с арахисовой пастой. Вчера вечером Джейд нашла в шкафчике под раковиной десерт: персики в сиропе, которые они с Джи ели ложками, сидя на диване, по очереди отпивая из банки сироп.
Пока Рэй был жив, легко было не замечать, как она от него зависит. Конечно, она любила его, но дело не только в этом он не давал ей заплутать, и она никогда бы не призналась, насколько это было важно. Он был распорядителем их жизни, он покупал Джи ботинки, когда тот вырастал из старых, он выключал на ночь отопление, он покупал средство для стирки и заводил будильник, он укрывал ее одеялом, когда она засыпала над своими книжками или за бокалом.
Спустя несколько минут пустоты перед алтарем Джейд сдалась и попрощалась с Рэем. Новый день не терпит, скоро встанет Джи. Она поцеловала пальцы и коснулась ими портрета. Фотография была с того дня, когда они с Джи пошли в парк. Весь парк состоял из лысого поля с парой дубов, и она вспомнила, как умирала со скуки и мечтала оказаться где-нибудь еще, побыть одной в кои-то веки, поучиться. Но Рэй так веселил Джи, придумывал игры, бегал в догонялки, закидывал их сына травой. Радость, которую он черпал в Джи, довольство, которое он находил в их жизни, тронуло ее. Она сфотографировала их вдвоем.
Теперь, когда Рэй был неизвестно где и не мог помочь советом, оставалось только следовать единственному плану, а именно переселить Джи к себе в комнату и сдать его крохотную комнатушку. Джейд села за стол на кухне и составила объявление. Много она не получит, но всяко лучше, чем ничего. Насколько велика вероятность, что она найдет кого-то, кого не страшно пустить в дом, например женщину?
Дописав, она с усилием поднялась к плите и сварила какао из двух пыльных пакетиков, которые нашла в буфете. Подрумянила хлеб в духовке, намазала маслом два оставшихся куска и положила Джи тот, что побольше. Потом пошла к нему в комнату и включила свет.
Подъем, сказала она. Через несколько минут он с мрачным видом выполз на кухню в пижаме.
Мамочка, еще слишком рано.
У нас сегодня много дел. Она показала ему на тост и какао.
Это был приказ, и Джи опустился на стул, потер глаза и стал грызть корку.
На вид у Джи все было нормально, даже нормальнее, чем она ожидала. Иногда он зависал, слишком долго не реагировал на вопрос, но его надо было только немножко встряхнуть, чтобы он очнулся. Он ходил в школу, делал уроки, смотрел мультики и сидел с раскрасками на кухне. Пока он продолжал заниматься с социальной работницей, но насколько она знала, он и там почти не плакал. Он был тем же Джи, разве что немного пришибленным, но с ней он всегда был такой: робкий, серьезный. Он привык беречь задор и ласки для Рэя. По-настоящему изменилось одно Джи задавал ей много вопросов, и она подозревала, что он совсем не понимает, что произошло. Он так говорил, как будто есть небольшая вероятность, что Рэй вернется. Когда наступит лето, кто меня поведет переходить вброд ручей? спрашивал он, как будто она ответит: папа. Или Кто научит меня играть в баскетбол?, или Кто теперь будет мне делать бутерброды с ростбифом? От каждого вопроса можно было сломаться. Но она все равно отвечала. А что ей оставалось?