Не совсем.
Ты бы тоже могла меня иногда навещать. Или Атланта пуп земли?
Мне сама идея пригорода отвратительна. А беременность Инес передернуло. Мне всегда казалось, что кормить грудью это как стать дойной коровой. И что такого особенного в этом материнстве? У меня есть все, что мне нужно.
Я хочу испытать материнство, хочу им заниматься. Не могу объяснить.
Заниматься материнством? Так теперь говорят?
Если не говорят, то должны бы.
А Нельсон? Он тоже помешался на занимательном отцовстве?
Оставь его в покое.
Это почему?
Если мне придется выбирать между мужем и тобой, я знаю, кого выберу.
Наступило неловкое молчание. У Ноэль мучительно застучало в висках. Она стала нервно постукивать по рулю кулаком. Инес схватила ее руку и поцеловала костяшки.
Прости, сказала она. Но я тоже в ярости.
Потому что я переехала?
Потому что ты забыла меня и себя.
Ноэль не знала, как ей ответить. Инес говорила так, как будто эту себя нельзя изменить, как будто бы я константа. Но я Ноэль ничего не утратит из-за ее выбора. Стать матерью значит преумножиться.
Саттоны жили на холме. Примыкавший к их дому гараж был размером с дом, в котором Ноэль выросла. Огромная магнолия вся в цветах на лужайке, гирлянды на крыльце, ставни распахнуты. Разносить закуски Саттоны наняли несколько человек. Ноэль с облегчением вздохнула, увидев, что это белые студенты в дешевых жилетах. Когда они поднимались к дому, Инес взяла ее под руку, и Ноэль решила, что она почти прощена.
В прихожей Ноэль быстро оглядела себя и Инес в отражении в большом зеркале. Рядом с Инес она казалась не такой живой, не такой молодой. У Инес было крепкое тело, а у нее мягкое. Такая бледная, высокая, с растрепанными волосами. Зеленое платье, которое она считала довольно милым, теперь казалось безвкусным. Инес была в облегающем платье винного цвета, подчеркивающим талию, и как всегда в поблескивающих украшениях.
Ты такая красивая, сказала Инес, будто читая ее мысли.
Кто бы говорил.
Они повернули в гостиную, рука об руку, и все стали здороваться. Как Ноэль и ожидала, пожимая ей руку, все спрашивали про Нельсона, но Инес ее спасла. Она очаровала всех своей богемной жизнью, и все пялились на нее, раскрыв рот. Танцовщица! Из города! Одинокая! Такая красивая! И, хотя они никогда не произнесли бы этого вслух, черная! Ее жизнь была для них загадкой, и Инес не пыталась эту загадочность преуменьшать. При первой возможности они потихоньку сбежали, прихватив с ближайшего подноса бурбон и лимонад.
Они такие старперы, прошептала Инес. Моя бабушка и то не так удивляется моей жизни.
Добро пожаловать на золотую милю, детка, сказала Ноэль, и они засмеялись.
Они пробрались на кухню, где на столах были разложены брускетты, оливки, пахучие сыры, мисочки с тапенадой и маслом, подносы с разными кишами, греческий пирог на серебряном блюде.
Всегда так с белыми в этой стране, сказала Инес. Вечно хотят быть откуда-нибудь еще.
Только не в Северной Каролине, сказала Ноэль. Ей представился стол с сырным соусом, мармеладом из перца чили, крекерами и фаршированными яйцами.
Положив себе еды, они пошли искать, где бы сесть, где уединиться, чтобы поесть и выпить по второму стакану, но Саттоны их обнаружили, а с ними и Радлеры.
Джон Саттон, нарочито молчаливый, с волосами до плеч, слишком длинными для врача, больше слушал, чем говорил. По нему трудно было сказать, кто он, во что верит. Нельсону он не нравился как не нравился любой белый, который не раскрывал карты сразу. Его рыжую жену Аву приветливую, с безупречными манерами тоже было не раскусить. Обе их дочки играли в лакросс. Радлеры были из Северной Каролины, и Ноэль чувствовала с ними связь, хотя они жили не в самом Райли, а на ферме в доме с витражными окнами, курами и сворой овчарок. Брент продавал какие-то компьютерные программы; Хелен сидела дома с близнецами. Богатое наследство единственное объяснение, сказал как-то Нельсон. А потом поднял брови и добавил: Откуда, по-твоему, у белых такие дома в Северной Каролине? Зато Радлеры волонтерствовали в Клубе мальчиков и девочек[1]. Ноэль видела в этом какой-то прогресс.
Джон и Ава. Брент и Хелен.
Инес повторила их имена, показывая на каждую пару сложенными домиком пальцами.
Именно так, сказала Ава. Тут все только парами. Если кто-нибудь разводится, сразу переезжают. Она засмеялась.