Смею предполагать, что и те, настоящие сказители древних времён испытывали нечто подобное, соприродное тихому восторгу вдохновенного фантазёра. До того, как песни о падении Трои и возвращении Одиссея обрели законченный вид, закреплённый в письменных текстах, они исполнялись аэдами, сказителями-импровизаторами, зачастую их и слагавшими. Гомер сам из таких (кем бы он ни был и сколько бы ни было их, объединённых этим великим именем). В «Одиссее» два песнопевца присутствуют непосредственно и названы поимённо, это Демодок и Фемий. Отнесёмся к поэме Гомера как к высшей реальности и спросим себя: если бы не они, эти сказители, откуда бы мы узнали о странствиях Одиссея и о том, как он покарал разорителей дома? Слепой Демодок, приглашённый на пир царя Алкиноя, слушает вместе с другими рассказ самого Одиссея, все эти истории про циклопов, сирен и тому подобное. А Фемий, принуждённый в отсутствие Одиссея развлекать женихов Пенелопы, свидетель их пиров и в конечном итоге их же самих истребления. Между прочим, оба испытали, по-нашему, стресс. Демодок пел о Троянском коне и хитрости Одиссея, каково это узнать, что слушателем твоим был сам Одиссей? С Фемием ещё лучше: он мог не успеть попрощаться с жизнью. Одиссей пощадил его только благодаря заступничеству Телемаха (другой счастливец глашатай Медонт); все остальные причастные к пирам женихов стали жертвами бойни, устроенной Одиссеем. Памятью о событии мы, получается, обязаны песнопевцу Фемию, а раз так, то и на всей этой истории с женихами лежит печать его благодарности за пощаду.
Первый же повествователь это сам Одиссей. Имеется в виду его выступление на пиру Алкиноя, царя феаков, история о собственных приключениях, ошеломившая участников пира. Согласно Гомеру, она правдивая. Сцилла и Харибда, священные стада Гелиоса, на которые покушаются спутники Одиссея, почему мы должны не верить рассказчику? Мы скорее поймаем Жуковского на ошибочном переводе: быки Гелиоса (знаменитые быки Гелиоса!) на самом деле коровы (см. комментарий В. Н. Ярхо в «Литературных памятниках»). В иных случаях Одиссей согласно Гомеру может красиво приврать, когда он сам выдаёт себя за другого. Как раз ничего фантастического в этих историях нет, но какие-то конспирологические соображения побуждают Одиссея мистифицировать собеседников. Номер не проходит с Афиной, явившейся ему в облике юноши на песчаном берегу Итаки, но в лице своего раба-свинопаса и собственной жены, не узнавшей мужа, он, в облике нищего, находит доверчивых слушателей. Иными словами, Одиссей ещё тот рассказчик. Вдохновенный и склонный к выдумке причём к художественной.
Можно пойти дальше. В своём «правдивом» рассказе на пиру Алкиноя Одиссей даёт прозвучать иным голосам, например, он дословно передаёт услышанное в царстве мёртвых (эпосу известна только прямая речь). Пусть это будет для нас точкой отсчёта
Лично мне тут даже мерещится что-то вроде кольца
Потусторонний мир (начинаем отсюда). Пределы царства Аида, что посетил Одиссей, сюда отправленный волшебницей Киркой (Цирцеей). Тень слепого провидца Тиресия, вызванная посредством жертвоприношения, вещает о будущем Одиссея; мать Одиссея, умершая от тоски по любимому сыну, рассказывает ему о недавнем прошлом семьи, оставленной им на Итаке; Агамемнон, предводитель греков в Троянской войне, говорит о своей гибели в день возвращения, называя убийц. Одиссей запоминает дословно, и можно представить, как на пиру во дворце Алкиноя он варьирует голос, передавая чужую потустороннюю речь (и чем не страшилка этот репортаж из загробного мира?). Рассказ Одиссея обширен, много разного в нём, но в тексте поэмы история странствий составляет лишь малую часть вопреки убеждениям тех, кто знаком с Гомером понаслышке или только по фильмам Слепой сказитель Демодок, удостоенный похвалы и куска мяса из рук Одиссея, переложит услышанное на песни. Их подхватят поколения аэдов, вдохновенных импровизаторов, умеющих сочинять на ходу, каждый добавляет что-нибудь от себя. А вот и Гомер: песни о падении Трои и возвращении Одиссея обретают законченный вид двух поэм. Наступает время других певцов рапсодов («сшивателей песен»); их задача не отклоняться в сторону от Гомера. Тексты, кроме того, распространяются в списках. Наступает эпоха книгопечатания. А там, глядишь, и Джойсов «Улисс». Кинематограф. Кирк Дуглас прокричит с палубы корабля победную дерзость ослеплённому великану, и без пяти минут первоклассник, случайно попавший на взрослый фильм, запомнит, как тот ревущий циклоп бросает в море кусок скалы. «Быть царём в царстве мёртвых хуже, чем нищим в царстве живых» это оттуда же. Тени мёртвых. Отбой. Страшилки после отбоя, когда самому сказителю хочется спрятаться под одеяло. Темнота тут главное. Темнота это когда темно. Многие из тех песнопевцев были слепцами. Слепота, по убеждению древних, это связь с потусторонним