25 февраля 2020 31 августа 2021 года
Анна Пестерева
Журналист, обозреватель телеканала РБК. Родилась во Владивостоке, живет в Москве. Публиковалась в журнале «Дружба народов» и сборнике «Как (не) родные». Участвует в проекте «Медленные чтения» на YouTube-канале КЛКВМ by ADHD Projects.
Свет горит
В деревне ночами так темно, что нельзя рассмотреть собственную ладонь. Даже если поднести ее прямо к лицу вот так. Смотри, смотри вот так. Если кто-то отпилит тебе палец, ты даже не заметишь. Проснешься утром, а у кровати лужа крови. Девчачий голос звучал глухо, нагонял ужас перед сном.
В темноте можно все подменить, и ты ничего не узнаешь. Проснешься, будешь думать, что твои вещи настоящие. Второй голос не спешил, раскладывал слова. Вещи настоящие, дом, в котором ты живешь, настоящий.
Мы настоящие.
Да, а на самом деле тебе все только кажется.
И родителей можно подменить? Третий голосок вибрировал от волнения.
Конечно, все что угодно. Даже душу можно украсть. Скрипнула кровать это, наверное, Ева заворочалась, навели страх на пятилетку:
Перестаньте! Вы специально меня пугаете!
Можно украсть судьбу!
И что тогда? Я умру?
Нет, ты будешь жить не свою жизнь.
А чью жизнь я буду жить?
Тебе достанутся чужие проблемы, а вор заберет всю твою радость.
Да! Это как за ужином все будут есть мороженое, а ты оливки.
Фу
Всю жизнь есть только оливки.
Замолчите! Я все маме расскажу. Голосок совсем истончился, обрывался на гласных.
Данила резко открыл дверь от себя, и та заскребла рассохшимся краем по деревянному полу. Визг и крики, комната встала на дыбы, казалось, стены, мебель, окна орали.
Да замолчите вы! Спать пора, хватит. Иначе выключу ночник.
Нет, нет, не надо, пап!
Мы молчим, все!
Накажи их, папа!
Данила пожалел младшую. Проследил, чтобы старшая Маринка и ее подружка, которая приехала в гости на неделю, укрылись одеялами и отвернулись каждая к своей стене. Когда скрип кроватей замолк, он притворил дверь. Глупые девчонки, двенадцать лет дурной возраст. Думают, что бесстрашные, а сами в одиночку до туалета пятнадцать метров добежать не могут. Данила вышел на крыльцо и закурил. Первый день в деревне после трех лет отсутствия. И еще весь август впереди.
Небо было чистое, схваченное наискосок морозной коркой Млечного Пути. В конце улицы брехала собака. Почему-то в голову пришло именно это слово «брехала». Казалось, всю жизнь можно было прожить так рубить дрова, топить баню, вставать с рассветом, купаться в речке, верить в страшилки, смотреть на небо перед сном. Завтра они с девчонками поедут кататься на квадроцикле по полям, Лида будет солить огурцы и готовить обед тихое счастье, с мозолями на руках, с землей под ногтями. Приятно дышалось сырым и тяжелым из-за тягучего цветочного запаха воздухом. Данила закурил еще одну. Он подносил сигарету ко рту, и огонек между пальцами вспыхивал, будто рад был кому-то, а потом затухал, обознавшись.
Данила задрал голову и нашел созвездие Лебедя. Когда-то на крыльце дома читать звезды его научил дед. И всякий раз, оказавшись на этих скрипучих ступенях, Данила искал глазами знакомые точки на небе, будто бы сверяя часы. Деда уже нет. А Лебедь и он пока на месте.
Шея затекла, Данила покачал головой вправо, влево и заметил огонек. Свет был метрах в пятнадцати и находился на краю участка или сразу же за сетчатым забором. Может быть, это его сигарета отражается в стеклянной теплице? Данила поднял руку ко рту и затянулся напротив без движения. Не отблеск, значит, а что? «Наверное, светлячок», подумал Данила и затушил сигарету. Огонек с той стороны продолжал светиться, раскачиваться вверх, вниз.
Данила зашел в дом, на кухне достал из холодильника кефир и сделал пару глотков прямо из бутылки. Спиной ощутил на себе взгляд он помнил это чувство с самого детства. Старая, потускневшая икона Николая Угодника следила за ним. Ей, поговаривали, больше ста лет, вроде бы бабка принесла из храма, перед тем как тот разрушили. Она учила Данилу общаться со святыми, для этого люди изобрели специальный язык церковнославянский. Данила никогда не был верующим, но 50-й псалом он запомнил. Его восхищали и пугали слова «возрадуются кости смиренный», «избави мя от кровей», «благоволиши жертву правды». Он неловко перекрестился, не сразу вспоминая, как это делается, выключил свет и выглянул во двор. Было темно. Только брехали собаки, и ветер носил их лай по деревне.