На том и порешили: вы Мцыри, я Бэмби. Вероятность, что мы когда-нибудь ещё встретимся, ничтожна. Зачем нам имена?
Совершенно с вами согласен. В дороге главное хороший попутчик, улыбнулся Исайчев. Мне, кажется, повезло. Судя по вашей одежде, вы собрались в туристический поход или возвращаетесь оттуда. Нет, всё же собрались
Этот вывод вы сделали, глядя на мою белую кожу? снимая куртку, спросила Василиса. После похода я была бы смуглее. Но вы не угадали. Я собралась не в поход, а навестить друзей. Сартов мой родной город. В дорогу привыкла надевать удобные и прочные вещи. Неизвестно, что может приключиться, а нарядные одежды у меня здесь, и Василиса постучала ладошкой по рюкзаку.
А гитара? продолжил любопытничать Михаил.
Гитара это подарок. Вернее, подарок-талисман. Мы с ней не расстаёмся. С такой подругой путь короче.
Споёте?!
Чуть позже спою, кивнула Василиса, а сейчас закажите, пожалуйста, чай. На дворе время обеда, пожалуй, угощу вас пирожками собственного изготовления.
Михаил с готовностью пошёл выполнять просьбу попутчицы. Тем более что пирожки были кстати. Исайчев с утра оголодал. Гонял по делам и не успел позавтракать.
Подзаправившись пирожками и копчёной куриной ножкой со свежим огурцом, Михаил расслабленно, с благодушным выражением на лице привалился к мягкому валику на стенке купе.
Вечерело. Осень за окнами вагона заплакала, робко, а затем более настойчиво постучалась по стеклу дождевыми каплями и, не удостоившись внимания пассажиров, яростно взвыла, заулюлюкала ветром, бросила в стекло жёлтые потухшие беспомощные листья.
Брр-р-р, какая погода! сказал Михаил, пододвигая ближе к себе дребезжащий в подстаканнике стакан горячего чая. Где-то ведь лето и солнце
Я знаю, где лето откликнулась Василиса, наводившая порядок на купейном столике.
Я тоже знаю, но это далеко за границей и дорого. Жалко, что в странах СНГ нет в это время года тёплых морей. И раньше не было
Было одно море я на нем жила в детстве
Ну? И что за море? удивился Михаил.
Воинская часть, в которой служил мой отец квартировалась на этом море, и море называлось Аральским бирюзовое, бескрайнее, похожее на мираж. Это граница Казахстана и Узбекистана
Вот как? А подробнее
Пока Василиса рассказывала, Михаил более пристально рассматривал собеседницу. Перед ним сидела небольшого роста, едва ли больше метра шестидесяти, миниатюрная женщина средних лет, может быть тридцати семи сорока, а там бог их разберёт, этих женщин, может и больше Русые, коротко постриженные волнистые волосы придавали ей крохотку мальчишеского задора. В её лице была изюминка, даже можно сказать урючинка, и этой изюминкой-урючинкой были глаза! Михаил в жизни видел много разных глаз. Некоторые приводили его в восторг, но у Василисы глаза были особенные их нарисовала природа-художник: на славянском лице миндалевидные, с вытянутыми к вискам уголками, окаймлённые длинными, как на частой расчёске, ресницами, и с синими, не голубыми, а именно синими радужными оболочками вокруг зрачков. Сама радужная оболочка была настолько широкой и чистой, что Исайчев видел в ней отражение своего лица, и оно ему нравилось. Именно из-за глаз Исайчев не мог определить возраст женщины. Кожа лица свежая, без макияжа, ни морщинки, ни рытвинки, а глаза зрелые, искушённые.
«Не женщина сон Смотрел бы и смотрел Интересно, как бы сейчас меня подковырнула Копилка, глядя, как я тут перья распустил? усмехнулся своим мыслям Исайчев и тут же успокоил себя, не стала бы она меня ковырять, сама бы любовалось»
Ближе к вечернему чаю Михаил не выдержал и все же попросил попутчицу:
Бэмби, извините, я опять-таки не оригинален, но по закону сцены, если появилось ружьё, оно должно выстрелить, я позволю себе слегка перефразировать если появилась гитара, значит
Спою тихонько, Василиса осторожно вынула инструмент из кофра, бережно обтёрла его мягкой тряпочкой из того же кофра. Отвернувшись к заплаканному окну, не перебирая струн, сразу взяла аккорд, запела глуховатым с трещинкой голосом:
Привет,
Ну, как ты? Всё дела? Опять дожди-и-и
Косыми лентами опутали аллеи.
Не прикрывай открытых окон, по-го-ди,
Смотри, как вечер тает, без вина хмелея