Роман задал несколько коротких вопросов и получил на них конкретные, чёткие и скупые ответы.
Что ты спросил, Михал Юрич? выскочил из воспоминания Роман.
Я спросил: в состоянии ли вдова беседовать сейчас по существу?
Она в состоянии! подтвердил Роман. По моим ощущениям, госпожа Сперанская подполковник похлеще, чем её супруг. Генерал в юбке формулировки краткие и без особенных эмоций. Будто мужа не у неё убили, а у соседки
Что с оружием? слишком деловито, с начальственными нотками в голосе спросил Исайчев, отчего Роман с любопытством взглянул на коллегу. Следователи в нерабочее время общались между собой, и у Романа сложилось мнение о Исайчеве, как о свойском парне. Михаил в свои тридцать пять лет ещё ни разу не был женат, посвящал себя работе, а вне работы просиживал в архиве следственного комитета искал материал для диссертации. Но со временем, из разговоров, Роман утвердился во мнении, что Михаил не столько искал материал, сколько копался в интересных, порой каверзных делах, уже раскрытых опытными сыщиками старой закалки.
Однако, та же картина, что с отпечатками и следами ничего! также строго по-деловому продолжил Роман. Пистолет переделан из газового в боевой. Умелец над ним колдовал не ахти какой. Пистолетик, можно сказать, одноразовый. На один выстрел, ну на два ствол с трещиной, его только в утиль Все опознавательные знаки спилены и зачищены.
Вот! Исайчев подмигнул сослуживцу и вскинул руку с вытянутым вверх указательным пальцем, а ты говоришь ни-че-го! Смотри, что мы уже знаем: пистолет самодельный. Это раз. В связи с этим предполагаю, что убийца мужик, сам себе игрушку сделал. Это два. Далее: убийце нужен был один выстрел. Только один! Он знал, что Сперанский, увидев его, не побежит, петляя, не закричит от страха. Подполковник знал убийцу и не боялся его. Это три. А главное, убийца непрофессионал. Сперанский сам подвёл его к этой черте. И делал это на протяжении долгого времени. Сперанский его личный враг. Причём сам подполковник никогда не брал его в расчёт, он для него был мелкой фигурой это большое четыре. Ищите, господа, камни на каменоломне
С чего ты так решил?
С того, что домофон в коттедже старого образца без видеокамеры, а на двери калитки большой с обзорной линзой глазок. Сперанский в это время суток обязательно посмотрел в глазок и изучил пришельца. Он не открыл бы незнакомцу. Он прекрасно осведомлён об отношении к нему окружающего населения
Откуда ты знаешь про глазок? Ты ж там ещё не был
Зато я оч-ч-чень внимательно рассмотрел фотографии с места происшествия, так-то, сынок! Ты когда договорился беседовать с женой погибшего?
Когда? Роман встал из-за стола, вынул из сейфа два пакетика зелёного чая, положил их в стаканы, залил кипятком. Криминалисты на месте преступления припахивали с ночи, меня на зорьке подтянули. Я, неумытый, голодный Сейчас чайку попью и поползу обратно беседы беседовать. Твои планы на сегодня?
Давай так, Михаил легко вошёл в роль командующего. Дотемна осталось часа два-три, ты свои текущие дела те, что вчера наметил на сегодня доделай, а уж завтра с утреца к жене и дочери, а я к сыну. Сперанский младший крупный банковский служащий. Я с ним созвонился. В десять ноль-ноль он ждёт.
Васенко кивнул и, обмакнув кусочек сахара в чашку, запихнул его в рот, причмокнул:
С детства люблю вприкуску Мама всегда шутила: «Ты, Ромка, не чай с сахаром пьёшь, а сахар с чаем». Эх, надо же, забыл! Я посмотрел память сотового телефона подполковника: у него за последнее время, и вообще за всё время нет ни одного вызова и ни одной посылки вызова никому, кроме его жены. Его к ней, а её к нему.
Правда? Как интересно Предполагаю, что Сперанский по жизни нелюдим. Или слишком любим собой, если к пенсии всех знакомых растерял. И это пять! Круг поиска в этом случае, надеюсь, будет невелик. Постой, а как же дети?
Именно.
Значит, они общались с родителем по городскому телефону.
В усадьбе не установлен городской телефон и, предугадывая твоё следующее предположение, отвечу второго сотового телефона у него не было, ну, по крайней мере, его жена об этом ничего не знает
И как? Михаил в недоумении состроил брови домиком.
Этот вопрос будет первым, который ты задашь на встрече с сыном погибшего.