В том, что сознание самого Ивана Денисовича заражено коррозией безверия и забвения вековых устоев, читатель убеждается из его финального идеологического спора с баптистом Алешкой (139141).
Именно поэтому чрезвычайно важно, что герою произведения присвоено не только имя, но и отчество все же он крепче многих других персонажей рассказа и на почти генетическом уровне помнит о своем крестьянском происхождении, а советскую власть воспринимает как чуждую и досадливо навязчивую силу:
Не иначе как двенадцать, объявил и Шухов. Солнышко на перевале уже.
Если на перевале, отозвался кавторанг, так, значит, не двенадцать, а час.
Это почему ж? поразился Шухов. Всем дедам известно: всего выше солнце в обед стоит.
То дедам! отрубил кавторанг. А с тех пор декрет был, и солнце выше всего в час стоит.
Чей ж эт декрет?
Советской власти!
Вышел кавторанг с носилками, да Шухов бы и спорить не стал. Неуж и солнце ихим декретам подчиняется? (5758)
Имя Иван у Солженицына это своеобразный «общий аршин», мерило русского национального характера со всеми его достоинствами и недостатками. «Недоиваны» в рассказе сурово осуждаются, как осуждается устами старого зэка фильм Сергея Эйзенштейна «Иоанн Грозный» (на самом деле, и это важно, называвшийся «Иван Грозный»):
Нет, батенька, мягко этак, пропуская, говорит Цезарь, объективность требует признать, что Эйзенштейн гениален. «Иоанн Грозный» разве это не гениально? Пляска опричников с личиной? Сцена в соборе!
Кривлянье! ложку перед ртом задержа, сердится Х-123. Так много искусства, что уже и не искусство. Перец и мак вместо хлеба насущного! И потом же гнуснейшая политическая идея оправданье единичной тирании. Глумление над памятью трех поколений русской интеллигенции! (71)
Но и «Переиваны» автором изображаются с нескрываемой иронией. Таков в произведении «худой да долговязый сержант черноокий» (11), надзиратель с «избыточной» кличкой Полтора Ивана. И «Иван в квадрате» условный «Иван Иванович», которому на воле полагается «отдельная зарплата и Петру Петровичу отдельно зарплата» (52). Здесь важно отметить, что «Иванами Ивановичами» в лагерях презрительно называли бывших работников умственного труда: « Вы давно на Колыме? спросил самый храбрый, разглядев во мне Ивана Ивановича» (В. Шаламов, «Геологи»)[12].
Идеально сбалансированным героем предстает у Солженицына бывший крестьянин Иван Денисович, умело пребывающий в «жилистом, не голодном и не сытом», то есть срединном, гармоничном «состоянии» (108).
Возможно, что именно на способность Ивана Денисовича «заморозить», сохранить неприкосновенной свою личность, намекает его фамилия Шухов, от «шух лед» (словарь В. И. Даля). Напомним, что мотив неподатливого, твердого льда один из ключевых в рассказе.
Русский лес в «Матренином дворе» А. И. Солженицына
Уже заглавие солженицынского рассказа содержит в себе пространственную характеристику.
Первый абзац «Матрениного двора» (о вступлении к рассказу далее) тему пространства подхватывает и развивает:
Летом 1956 года из пыльной горячей пустыни я возвращался наугад просто в Россию. Ни в одной точке ее никто меня не ждал и не звал, потому что я задержался с возвратом лет на десять. Мне просто хотелось в среднюю полосу без жары, с лиственным рокотом леса. Мне хотелось затесаться и затеряться в самой нутряной России если такая где-то была, жила (205)[13].
Пространство и время здесь предстают своего рода синонимами. Возвращаясь в «среднюю полосу» России, герой рассказа пытается вернуться в «нутряную Россию» прошлого. Самая возможность существования такой России, сразу же, впрочем, берется под сомнение («если такая где-то была, жила»).
И точно хотя герою первоначально улыбается удача и он попадает в «местечко Высокое Поле», «где не обидно было бы жить и умереть» (206), эта удача оказывается иллюзорной. «Увы, там не пекли хлеба. Там не торговали ничем съестным. Вся деревня волокла снедь мешками из областного города» (206).
В противопоставлении деревни Высокое Поле, целиком зависимой от областного города, этому самому городу легко угадывается противопоставление «старой» России «новой». Или, если говорить более точно, противопоставление исконной России России советской. Эта оппозиция последовательно проводится через весь рассказ Солженицына.