Нет, удивилась Алена. Она всегда моментально проваливалась в сон и спала как убитая.
Спускаясь по лестнице, я объяснила:
Они пьяные в дым пришли. Я сквозь сон слышала, как Таня верещала: «Да пошли вы, тогда я иду спать» и еще что-то в этом роде. А потом она рыдать начала.
Рыдать?!
Пьяными слезами, уточнила я.
Три велосипеда, которые были собственностью «Вест Дока», стояли за мусорными контейнерами, у гаража. Оказывается, не мы одни встали так рано: у мусорки возился Стеван, упаковывающий отходы. Стеван был единственным парнем в «Вест Доке», чье имя мы запомнили очень уж колоритная личность. Выходец из Сербии, высокий, худой, он был весельчаком и заводилой, а в кафе состоял на неопределенной должности: работал на «горячей кухне» (то есть, за комплексом плит), вывозил мусор, выгружал продукты, которые привозили с континента Континент здесь, на острове, называли «Мейн Ленд» Большая земля. Здесь никто не говорил: «Он поехал в Сандаски» или «Уехал в Кливленд». Здесь говорили: «Поехал на Мейн Ленд».
Мы с Аленой вытащили два ближайших велосипеда: желтый с черным и красный, смахнули мэйфлаев и паутину, и попробовали поехать. Пока я пыталась взгромоздиться на красный велик, Алена уже обкатывала на площадке желтый. После пары неудачных попыток я констатировала: у красного велосипеда сидение высоковато. Алена была выше меня, поэтому я позвала:
Ален! Попробуй ты этот, а я тот.
Мы поменялись. Я проехала несколько метров на желтом и почувствовала, что вполне смогу добраться на нем до даунтауна.
Он и мне высокий, констатировала Алена, слезая с красного велосипеда.
Время поджимало, и я, оглянувшись по сторонам, решила:
Попросим Стевана помочь!
Стеван сперва не понял, чего мы от него хотим. За неимением времени и нужных слов в голове, мы тыкали в несчастный «байсикл» и что-то бормотали.
Наконец я сообразила вставить слово «high» и сформулировала:
Этот велосипед слишком высокий для Алены.
Неудобно, добавила подруга.
Стеван, не тратя слов понапрасну, притащил ключ, и в секунду сделал сидение как нужно. Мы поблагодарили, сели на велосипеды и поехали в «Луну».
На кухне уже кипела работа шеф-повар жарил какие-то мясные кругляши, Дэнни смешивал в блендере нечто белого цвета, все остальные тоже что-то лихорадочно делали; даже в восемь утра над лайном висели желтые бланки заказов. Из зала прибежала официантка Стейси, прицепила прищепкой еще два заказа.
Мы тоже без дела не остались: три мойки для «железа» были завалены кастрюлями, сковородками, терками и другими приспособлениями для готовки, на алюминиевом столе у мойки для посуды громоздилась гора тарелок и чашек. Мы с Аленой торопливо натянули перчатки и принялись за работу. Скоро ее стало столько, что мы просто не могли перевести дух. Официантки принесли три здоровенных глубоких подноса с грязными тарелками, а повара продолжали бросать в мойки противни, контейнеры и миски. От постоянного полусогнутого положения над мойкой заболела спина.
Почему вы не моете посуду? заорал на нас седовласый мужчина, появившись со двора, и швырнул на стол рядом с мойкой пластиковый контейнер.
Мы моем! отозвалась я.
Быстрее мойте!
А завал все не утихал. К половине первого мы с Аленой были никакие.
Девочки, отдохните, сказала Эйприл и протянула нам по тарелке с аппетитными золотистыми тостами, можете есть их с сиропом, она поставила на стол два маленьких пластиковых стаканчика с надписью «Syrup».
«Брать перерыв» по-английски звучало как «have break», и мы называли эти десять минут «Хэвать брейк». Сами того не замечая, мы понемногу втягивались в американскую атмосферу и американский английский. Я поняла это, когда через несколько недель после приезда даже в разговоре между собой мы стали говорить «байсикл» вместо «велосипед», «лэптоп» вместо «ноутбук» и «хэвать фан» вместо «веселиться».
Однако на тот момент, во второй рабочий день, я приходила в ужас от невозможности нормально объясниться с людьми и от их быстрой речи, пересыпанной незнакомыми словами я, лучшая ученица в группе по английскому языку, дополнительно занимающаяся с репетитором четыре года, понимала не более двадцати процентов того, о чем они говорили между собой.
Даже фразы обращенные к нам самые простые по построению мне подчас приходилось переспрашивать по два раза. Репетитор предупредила перед отъездом: «Американцы произносят слова совсем не так, как вы учили в школе, и это не классический английский. Hot они произносят как хат, new как ну. Будь готова, что сначала у тебя будет культурный шок». Я запомнила это, но все равно первое время уши резало «хат ватер» вместо «хот вотер», «лэст найт» вместо «ласт найт» и вариации наших имен, старательно произносимые нашими коллегами. Видимо, им поначалу было трудно воспроизводить такое сочетание звуков, и я была для них Тиной, а Алена то Эленой, то Аленой с буквой «Е» вместо «Ё». Потом, правда, они приноровились, и звучать наши имена стали более похоже на их русские варианты.